Утро Махиэнвер встретила так, как в тот день, когда проснулась госпожой. Тот день остался далеко позвди. Но сегодня он словно вернулся, решил заронить в сердце счастливой женщины прежнюю радость и гордость.  Теперь она не просто султанша, а управительница гаремом, заменяющая валиде-султан. Пусть этот триумф невелик, и срок ему всего две недели, но это достаточный срок, чтобы погордиться и повеличаться. Два дня она не могла поверить в собственное счастье, а когда луч третьего дня ударил в глаза хасеки, мысль о могуществе ударила ей в голову. Пусть короткое, пусть шаткое, но могущество. И это при том, что она - хасеки.
Она встала с постели, свежая и весёлая, расправила пышные волосы. Рабыни и калфы обступили султаншу и стали наряжать и умащивать. Сегодня она положила выйти к наложницам и поговорить с ними. Выслушать, кто в чём нуждается, кого обижают или обделяют, разрешить все их трудности по мере возможности. Но прежде всего надо было показать, что она теперь держит в гареме всю власть.
   - Какой наряд Вы хотите сегодня надеть? - осведомилась калфа, позади которой стояло несколько служанок, и у каждой на руках была стопка платьев и кафтанов. Махиэнвер обошла девушек, окинула взглядом все свои наряды, которых у госпожи насчитывалось очень большое количество (как, впрочем, и у всех султанш). Наконец, взор её остановился на красном платье с серебряным шитьём. К ней была подобрана красивая корона и красный полупрозрачный платок. Когда хасеки была полностью одета, двери перед ней растворились, и она гордым кошачьим шагом вышла из покоев. Весь гарем склонился перед ней, стоило ей войти в общую комнату.
   - Как вы все знаете, - начала Махиэнвер, оглядывая всех рабынь, их надзирательниц и евнухов, - Великая валиде и Турхан валиде-султан сейчас далеко отсюда. - глаза хасеки недобро сверкнули. - Мне доверен гарем. Если у вас есть какие-тотпросьбы ко мне, говорите без стеснений.
Наложницы переглядывались. Калфы смотрели на Махиэнвер с немым ужасом, и их глаза говорили: "Ничего хорошего это не предвещает". Евнухи стояли, не поднимая глаз на госпожу, и только исподлобья косились то на султаншу, то лруг на друга.
   - Что такое? - наполовину ласково, наполовину грозно спросила Махиэнвер.
В комнате царила гробовая тишина. Никто не осмелился хоть слово произнести.
   - Не беспокойтесь, я буду справедливой со всеми. - и хасеки улыбнулась.

Гарем всё стоял в немом оцепенении и недоумении. Никто не смел подойти к той, кто его возглавил, даже с малейшей просьбой или поздравлением. У всех, казалось, под платками, диадемами и тюрбанами крутилась одна и та же мысль: "Что нам делать? Как себя вести?"... Наконец одна из наложниц, высокая, с красивыми правильными чертами лица, в сиреневом наряде с узорчатым бело-серебристым кафтаном, выступила вперёд. Её лисьи глаза глянули на хасеки в упор. Из пухлых губок вылетело:
- Не думайте о себе слишком много, госпожа. Валиде-султан уехали не навсегда, Вам с ними никогда не сравниться. К тому же в Ваших подачках мы не нуждаемся. Правда, девушки?
Одна калфа, которая пошустрее, подскочила к невеже и зашипела на неё:
- Ты, должно быть, не в своём уме, хатун! Перед тобой стоит хасеки-султан, госпожа, мать наследника! Закрой рот и в сторону отойди.
Махиэнвер, которая на секунду обмерла, медленно повернулась к дерзкой наложнице. Девушка была красивой, но вздорной, - видно было по глазам и слышно по голосу. Хасеки шагнула к ней вплотную и заглянула прямо в зелёные глаза. Хатун съёжилась под тяжестью взгляда госпожи. Она больше не осмелилась ничего сказать. Зато заговорила сама Махиэнвер. Вернее, сперва заговорила, а потом перешла почти на крик:
- Интересно... - глаза красавицы хитро сузились, - а что о себе думаешь ты, хатун, раз позволила себе так разговаривать со мной? - в этот момент голос из хитрого вдруг стал твёрдым и злым. - Но за каждое твоё слово я покараю тебя.
После этого в комнате воцарилась такая тишина, что слышно дыхание каждого. Махиэнвер втянула воздух, накалившийся от всеобщего напряжения, а потом спросила:
- И как же тебя зовут?
Девушка глядела уже далеко не так смело и дерзко как раньше. Поэтом она пробубнила себе под нос, так, чтобы слышала только султанша:
- Зухаль, госпожа...
Махиэнвер улыбнулась, окинула всех присутствующих с ног до головы, а потом произнесла так, чтобы каждый услышал:
- Привяжите-ка эту нахалку к дверной ручке у входа в гарем. Оставьте её так на целые сутки, не давайте есть и пить. А после - отошлите из дворца. Не хочу эту дрянь здесь видеть!
Все стояли, не решаясь двинуться с места. Ни калфы, ни евнухи, ни наложницы и шагу не сделали. Видя, что никто не двигается с места, Махиэнвер закричала:
- Вы что, не расслышали? Или, может быть, ослушаться вздумали? Немедленно выполняйте приказ!
Двое евнухов взяли Зухаль под руки, чтобы та не могла вырваться, а калфа начала скручивать ей волосы жгутом, чтоб было похоже на крепкий канат. Хатун упиралась и кричала как раненый зверь, клялась, что больше не будет дерзить, но Махиэнвер только стояла и смотрела на всё происходящее с небрежной улыбкой.

Когда последняя рабыня покинула общую комнату, султанши остались один на один. Айшехан была очень рассержена и разочарована, это сразу читалось по глазам. Сердиться она по-настоящему не умела, и это Махиэнвер знала как никто другой, поэтому настоять на своём будет легко. Хасеки слегка улыбнулась и сказала:
  - Не понимаю, о чём Вы, Айшехан-султан. Эта хатун выказала неуважение, я велела примерно наказать её, вот и всё? Или грубить матери шехзаде теперь можно?
В опустевшей комнате было трудно дышать. Складывалось ощущение, что воздух в этих покоях отравлен, и яд пропитал стены, мебель, пол и потолок. Просто нельзя было по-другому объяснить то ужасное напряжение, которое царило здесь. Махиэнвер хотелось выйти, запереться у себя и излить свой гнев вдали от посторонних глаз. Айшехан-султан между тем молчала.
  - Я знаю, госпожа, Вы против всякой несправедливости. Но думаю, Вы со мной согласитесь, что такой проступок требует наказкния. Пусть даже не совсем обычного. Если бы я велела высечь эту девушку или в темницу бросить, все немножко пошептались бы, да и забыли. А так все надолго запомнят, что такое - грубить хасеки.
В тёмных глазах Махиэнвер посверкивали огоньки превосходства. Ей не было дела до того, что Айшехан наделена властью по праву рождения, потому что она всё равно ею не особо пользуется. Что бы ей сейчас не сказали, Махиэнвер не отступит от своего решения, и Зухаль-хатун хорошенько проучат в назидание остальным.

Хасеки взглянула на Айшехан так пристально, словно перед ней стоял заклятый враг, а не сестра султана. Совесть твердила женщине, что негоже ссориться с госпожой, которая ко всем своим золовкам относится как к родным сёстрам, каждую старается поддержать и ободрить в трудную минуту, наставить, если те ошибаются. Смеет ли она говорить с ней так? И всё-таки совесть говорила тихонько, хрипловато и неразборчиво, поэтому Махиэнвер, сославшись на её невразумительную речь, просто пренебрегла ею. Она слушала упрёки Айшехан со слегка приоткрытым ртом, как бы впуская новые слова для отповеди. Глаза посверкивали, щёки пылали.
- Что же это с Вами? - лукаво спросила женщина. - Прежде Вы так не интересовались делами гарема. Что же теперь изменилось? Может быть, Вам бразды правления в руки передать?
Да, Махиэнвер знала, что Айшехан и дальше не будет вмешиваться в управление гаремом. В ней нет того несгибаемого стержня, той жёсткости и непреклонности. Что бы она сейчас не говорила, ей не удастся изменить ход дела. Да что там! Даже если бы сейчас перед Махиэнвер сама великая валиде стояла, она всё равно не пойдёт на попятной.
- Впрочем, Вам не о чем беспокоиться, госпожа... Я не собираюсь поступать абы-как. - и Махиэнвер приблизило лицо к самому уху Айшехан и не зашептала, а зашипела: - У каждого человека своё мерило справедливости. И однажды все мы сломаем его. И Вы тоже. Настанет такой день, что Вы не будете такой, как прежде. Время ожесточит Вас. Вот например... Ваше замужество... - Махиэнвер отошла на несколько шагов, подперла ладонью щеку и заговорила спокойно, размеренно и лукаво. - Вы пытаетесь обмануть себя. Твердите себе, что счастливы с постылым пашой, пытаетесь с головой уйти в воспитание деток... А между тем Ваше сердце точит злость. И от меня это не скрыть, госпожа. Лучше займитесь своими проблемами, а гарем оставьте мне. Так как я скажу - так и будет.
И хасеки-султан медленно и чинно повернулась к Айшехан спиной, сделала несколько шагов по направлению к дверям, с силой распахнула их, вышла и бросила евнухам:
- Продолжайте своё дело. Исполните мой приказ, иначе будете выгнаны из дворца.
Она удалялась, слышав за спиной причитания Зухаль-хатун, которой вновь скручивали руки и волосы.