Вечер был в самом разгаре. Внизу слышался гомон, женский и мужской смех, пьяные песни, звон браслетов и монист на шеях танцовщиц, - одним словом, таверна не стояла пустой. Наверху было тише, ибо весь шум комнат скрывали плотные двери. Терезия стояла на лестнице в обнимку с мужчиной лет сорока, он был смугл и черноус, взгляд его, горячий и жестокий, заставлял девушку трепетать. Он был одет как янычар, не было только кече, головного убора, а за его поясом сверкал кинжал. Терезия случайно кинула на него взгляд и похолодела. Заметив это, мужчина крепко обнял её и что-то страстно зашептал на ухо. Венгерка сразу же повеселела, а затем в её нежной ручке очутился небольшой кошелёк.
  - Ждать ли Вас снова, эфенди? - спросила она, лукаво стреляя глазками. Янычар прижал ее к себе и вновь что-то тихо шепнул, отчего Терезия засмеялась. - Хорошо, впредь - на "ты"..
И оба спустились вниз. Гость пошёл к Ставро и долго о чём-то говорил с ним, а Терезия присела в стороне. Время, проведённое наверху, утомило её, зато и награда была велика. Девушка взвесила кошелёк на руке. Тяжёлый, наверняка в нём пятьдесят акче, не меньше! Щедрый этот господин, ох и щедрый, даром что янычар.
В этот момент к Терезии подошла одна из девушек и села слева. Была она тоненькая, маленькая, но с удивительно пронизывающими синими глазами. Терезия отвернулась: эта девушка своими очами доводила до слёз, хотелось покаяться перед ней во всём, а потом умереть. Голова Терезии упала на руки, и девушка беззвучно заплакала. Потом резко вскинула голову, тряхнув пышными кудрями, красными глазами, в которых всё ащё стояла немилосердная резь, огляделась. Какими же гадкими показались ей все вокруг, и сам этот дом нагонял на неё смертную тоску.
- Тяжело тебе? - подала голос товарка.
- Брось, я привыкла уже давно. - тупо смотря в одну точку, отозвалась Терезия. - Уйди от греха, Стефания, катись на все четыре стороны.
Сердце ныло. Стефания ушла развлекать гостей, а Терезия осталась одна. Шум голосов и звуки музыки долетали до неё невразумительными обрывками, складывающийся в хаотичную массу речи и мелодии. Всё кругом было пьяно, весело, лукаво и знакомо. Венгерка с грустью оглядела себя. Она тоже грешная и пьяная, и что самое жуткое - ей это нравится. Стамбул стал её домом, частичкой её темного хитрого сердца.
Некогда было долго думать, пора было вставать и вновь приманивать к себе клиентов. Вдруг кто-то взял ее за руку, и девушка передёрнулась от холода. Обернулась - перед ней незнакомый господин во всём чёрном, в тюрбане и плаще, лицо простое, молодое, с усиками и бородкой, но во взгляде читалось чисто змеиное лукавство.
  - Что, ага, развлечься хочешь? - игриво спросила Терезия, поводя бёдрами. - Тогда идём со мной.

Они сидели вдвоём. Вокруг таинственный полумрак, блики, отбрасываемые свечами, пляшкт на стенах, на ткани, из которой сделан полог постели... Незнакомец настоятельно попросил её сказать имя, к чему бы это? Неужели девушка из стамбульского притона так запала ему в душу, что он желает знать, как её зовут? Поразмыслив секунды две, венгерка прищурилась, и в ее глазах запрыгали искринки лукавства.
  - Терезия, господин.
Она говорила сцхо, словно бы ей не нравился вопрос аги, а у самой взяграло сердце, ожидая чего-то интересного. Незнакомец был хорош собой, на вид ему было лед двадцать шесть, не менее, но и не более. Взгляд умного и матёрого лиса, замечающий всё и вся... Ясно, что такому человеку Терезия нужна не только ради пустой забавы. Но раз так, то для чего же? Почему он выбрал именно её? Нечто похожее на страх зашуршало и заскреблось в душе девушки. Впрочем, она быстро избавилась от этого омерзительного щущения.
Видя, что гость не спешит действовать, она придвинулась к нему поближе и положила руку на плечо, словно хотела обнять. На удивление, ага грубо двинул плечом, желая показать, что грешные забавы его не интересуют.
Терезия окончательно укрепилась в своей догадке: он привёл её сюда по совершенно другому делу.
  - Зачем ты привёл меня сюда? - наконец спросила Терезия, помрачнев. - Если не хочешь, так не держи зря, я пойду к другим. С тобой я только время трачу попусту.
И она уже собралась уходить, как вдруг гость сжал ей руку, не давая двинуться с места. Терезия остановилась.
  - Тогда что же ты хочешь, эфенди? Я тебе не нравлюсь как женщина? Дай срок, ты скоро изменишь своё мнение...
И она уже хотела поцеловать его, но она отстранил её рукой. Венгерка вновь оказалась в замешательстве: клиент вёл себя так странно, что не знаешь, с какой стороны подступиться к нему.
"Если я ему не нравлюсь, то для чего он позвал меня? Спрашиваю - не хочет говорить... У этого господина явно что-то на уме, клянусь. О Господи, за что такие люди на мою голову, он же как собака на сене - и сам не съест, и другим не даст..." - так думала она уже почти со злобой.

Опоначалу Терезия отмалчивалась, так что аге приходилось угадывать. Наконец она сказала:
  - Не знаю я этого человека. Только и известно мне, что он янычар, к тому же, не простой. Он здесь не впервой, сначала к другим девушкам ходил, а вот теперь ко мне. Я с ним уже десятый раз вижусь. Каждый раз он приходит и щедро одаривает меня за скрашенный досуг.
Терезия ни одним словом не покривила. Ага, действительно, наведывался к ней уже в десятый раз, и в основном - ночью. Часы, проведённые вмести, проходили как в огне, и Терезия, чтобы не наскучить столь тороватому гостю, всегда старалась быть разной. Все другие девушки завидовали удачливой венгерке, говоря, что она поймала саму Птицу Счастья. Терезия же только отшучивалась от них, а потом уходила к себе в уголок и тихо плакала. Что происходило между ней и янычаром, за закрытыми дверями и в полном уединении, ведомо только им двоим. Этот человек не был похож на обычных клиентов. В нём бушевала какая-то звериная жестокость, он упивался страстью, любил, когда женщины боятся его, трепещут, дрожат и даже плачут. Но Терезия была не из таких, она сразу показала, что не собирается идти на поводу у этого человека. Может быть, именно этим она ему и запала в душу. Очень часто она видела в его глазах огонь, огонь жестокой, собственнической любви. Однажды янычар просто-напросто запретил девушке принимать других, говоря, что наградит её больше, чем они все вместе взятые. Терезия ничего ему в ответ не обещала, только молча и лукаво улыбаясь. Много раз девушки заставали её после этих разговоров плачущей и кусающей губы. Инес и Стефания жалели её, а злоязычная Аурика только молча смотрела на соперницу. Ей досадно, что янычарский ага выбрал другую. Ставро, сердобольный от природы человек, жалел Терезию, относясь к ней почти как к дочери.
Теперь же венгерская красавица рассказывала незнакомому господину об этом янычаре, как вдруг поймала себя на мысли: "А сам-то он кто, что имеет право допрашивать меня?" Подумала, а потом возьми и скажи:
  - Мне одно непонятно, зачем тебе знать всё это? Как тебя вообще зовут, эфенди? Если что худое задумал, я кликну хозяина, и тебя спровадят отсюда!