С самого утра у Стамбульского купца Кемаль-бея было хорошее настроение. Ещё вчера он выгодно продал часть своего товара в Эдирне по достаточно низкой цене. Купец, которому Кемаль-бей продал свой товар, был сириец. Он с удовлетворённым видом сытого кота обошёл все прилавки с товаром, поцокал языком и даже облизнулся, да так смачно, что Кемаль-бей невольно подумал, что человек, имеющий такой странный язык в форме какого-то скошенного треугольника, должен облизываться, по крайней мере, не меньше ста раз на дню, а иначе никак нельзя. Когда купец сообразил, что Кемаль на него пристально смотрит, он с суровым видом отсчитал монеты, бросил их на прилавок и отошёл в сторону с таким видом, будто ему только что прищемили хвост.
Кемаль улыбнулся при одном воспоминании об этом происшествии. Это произошло накануне. Накануне же он неожиданно встретил своего давнего приятеля Кара Исмаил-бея, которого уж никак не ожидал увидеть в Эдирне. Закоренелый моряк рассказал Кемалю о том, что совсем недавно в столицу доставили новых невольниц из Греции, Болгарии и Украины, а в Эдирне он мимоходом и скоро снова отправляется в путь. Кемаль был рад повстречать старого друга. Его повадки, его манеры говорить чем-то немного напоминали его бедного погибшего брата Хасана. Бедный Хасан! О, Аллах! Кемаль с радостью отдал бы всё только ради того, чтобы снова встретиться в поединке с человеком, причинившим ему и его братьям столько горя и несчастья! Имя этого человека навсегда врезалось в память Кемаля, его звали Эркин-ага. Он был янычаром, и уже одно это будило в душе Кемаля череду безрадостных мыслей и воспоминаний. Однако он не очень любил вспоминать о своём прошлом, он больше любил думать о настоящем и о будущем. Сейчас Кемаль уважаемый человек в Стамбуле и за его пределами, единственный оставшийся у него брат всячески поддерживает его и старается приободрить его в минуты грусти и печали. Однако Кемаль понимает: рано или поздно всему наступает конец, и кто знает, какое будущее ему уготовано. Одно лишь знает Кемаль наверняка: он должен отомстить этому янычару, который теперь возвысился до предводителя янычар. Однако чем выше человек возносится, тем больнее ему приходится падать. Кемаль каждой клеточкой своего тела желал смерти этого ненавистного ему человека, однако ему никак не удавалось напасть на его след. Всякий раз этот янычар каким-то непостижимым образом исчезал, и ему с братом подолгу приходилось отсиживаться в тени, выжидая удобного случая, чтобы незаметно напасть. Однако случая всё не представлялось, и Кемаль уже начал терять всякую надежду на то, что он когда-нибудь сможет отомстить своему заклятому врагу. "Вот если бы", - думал он, - к Эркину нашёлся какой-нибудь иной путь, если бы его можно было поймать каким-то другим способом, я возблагодарил бы Аллаха за то, что он ниспослал мне такую возможность. Только чудо может мне помочь в этом, но разве бывают чудеса на этом свете?
Так думал Кемаль-бей, сидя верхом на своей лошади. Торопиться ему было особенно некуда, сзади слуги везли пустые телеги, а он вырвался вперёд, чтобы хотя бы ненадолго остаться одному. Конь ступал тихо, неспешно. Погода стояла замечательная. В воздухе был разлит пьянящий весенний аромат, пение птиц оглушало, и Кемаль вдруг подумал, что не замечал раньше всей этой очаровательной красоты природы, которая вдруг открывает свои сокровенные тайны человеку лишь в те минуты, когда он погружён в задумчивость или охвачен невыразимой печалью.
Внезапно до его слуха долетел какой-то странный звук. Сначала Кемаль не обратил на это внимание, однако звук повторился снова, теперь уже громче и отчётливее. Потом Кемаль услышал отчаянные женские крики и плач. Кемаль огляделся. Он находился сейчас на поляне большого пригородного леса. Совсем неподалёку Кемаль увидел перевернувшуюся карету и суетящихся возле неё слуг и возницу. Они безуспешно пытались вытащить из кареты тех, кто находился в ней. Кемаль тут же подозвал своих верных помощников и быстро поехал в ту сторону, где лежала на боку карета. С помощью двух слуг он сумел поднять карету, однако тут оказалось, что у кареты сломана ось, а одного колеса вообще не было. Однако кто-то из слуг, всё же, нашёл его - оно валялось в какой-то канаве и было в довольно плачевном состоянии. Кемаль-бей понял, что работы тут было на полдня, и решил помочь тем, кто был в карете. Одна из дверей висела на одной лишь петле, Кемаль выбил её и заглянул внутрь. В карете было несколько женщин, по всей видимости, две из них были служанками, а вот третья!... Кемалю никогда прежде не доводилось видеть такой чудной, пленительной красоты. Он сразу догадался, что последняя находящаяся в карете девушка принадлежит к знатному роду, может быть, даже к Османской династии. Её красота сразу же ослепила Кемаля, в первую минуту он растерянно стоял, не в силах пошевелиться. Потом Кемаль осторожно, словно куклу, поднял девушку и вынес из кареты. Девушка, кажется, была без сознания, но как только оказалась на свежем воздухе, ресницы её дрогнули и она открыла глаза. Из её уст слетел глубокий вздох. Потом девушка взглянула на своего спасителя, и Кемалю показалось, что этот её благодарный взгляд был наполнен необычайной нежностью и теплотой, но, вместе с тем, какой-то грустью и печалью. Кемаль стоял над девушкой, поражённый её чистой красотой, не зная, что говорить и что делать дальше. Наконец, он с волнением и дрожью в голосе спросил:
- О, прекрасная госпожа, позвольте узнать, как вы себя чувствуете? Вы не ранены?

Кемаль-бей вдруг неожиданно для себя понял, что вот уже целую минуту смотрит, не отрываясь, на открытое лицо спасённой им девушки, рядом с которой причетали две служанки, и поскорее отвёл взгляд. Однако одного этого мига ему было достаточно, чтобы это лицо навсегда запечатлелось в его памяти, и впоследствии долгими, бессонными ночами он часто вспоминал это красивое, молодое, смуглое лицо с большими, чёрными, как смоль, очами. Подошедший слуга отвлёк его от раздумий, однако Кемалю почему-то вдруг показалось, что слуга мешает ему сосредоточиться, отвлекает его от каких-то важных мыслей. Он и сам пока ещё не мог дать себе полного отчёта в том, что это были за мысли, но уже понимал одно - эта девушка, скорее всего, действительно принадлежит династии. Опрометчиво сказанные одной из служанок слова ещё больше усилили его любопытство. "Откуда здесь эти женщины? Если они действительно едут во дворец Гевхерхан-султан, то почему они выбрали такой длинный путь. Всем известно, что во дворец госпожи ведёт совсем другая дорога? А что если... Что если это"... Он ещё не давал своей мысли прорваться наружу, ещё не верил в то, что такое возможно. Неужели перед ним сама султанша? Нет, это не возможно. Он тут же отмёл эту мысль, как лишённую всякого смысла. Разве простой купец, такой, как он может встретиться с султаншей? Ведь по представлению большинства жителей империи члены династии никогда не показываются простому народу, и люди могут только догадываться о том, как на самом деле выглядит султан или султанша. Однако любопытство пересилило верх. Кемаль никогда не мог перебороть в себе это чувство. Ему во что бы то ни стало захотелось разобраться во всей этой истории. Ему захотелось узнать, кто на самом деле эти женщины и как они оказались здесь. Но он не знал, как это сделать. Он решил начать издалека, и поэтому самым миролюбивым тоном обратился к слуге:
- Да, Абди, я разделяю твоё мнение. Мне тоже кажется, что эти прекрасные госпожи должны поехать с нами верхом. Им нельзя здесь оставаться в лесу.
- Но господин, - начал Абди, - а как же карета? Мы же не можем её здесь бросить.
- Да, ты прав, Абди. В таком случае, поторопи слуг, чтобы они поскорее заканчивали работу.
Он чувствовал, что слуга надоедает ему с каждой минутой всё больше. Однако он сдерживал свой пыл, время от времени бросая короткие взгляды в сторону троих девушек, которые уже, по всей видимости, оправились от первого потрясения и теперь с интересом наблюдали за всем происходящим. Кемаль-бей подошёл к ним и поклонился:
- О, прекрасные госпожи! Не хочу причинить вам много хлопот и беспокойства, но, если вы не возражаете, вам придётся поехать с нами верхом, так как дорога тут не близкая, а с вашей каретой, похоже, предстоит ещё много работы. Могу я задать вам один вопрос, прекрасные хатун: как вы оказались в этом лесу и в какую сторону вы направляетесь?
В то время, как Кемаль произносил эти слова, он несколько раз украдкой бросал взгляд на ту, которую он спас, и с каждой секундой понимал, что ему всё труднее и труднее отвести от неё взгляд. Однако он старался держать себя в руках, старался, чтобы девушка не заметила его взглядов и не расценила это, как нечто вызывающее или даже предосудительное. Ему мучительно хотелось узнать, кто она, как её имя, но он не решался задать этот вопрос прямо.

Когда накидка слетела во второй раз, Кемаль не стал отводить взгляд, как это было прежде. Ему хотелось получше запомнить эту прекрасную хатун, которую Аллах будто бы нарочно ниспослал ему. Как знать, может, он больше никогда не увидит эту девушку, не услышит её звонкого голоса, не почувствует дурманящий аромат, исходящий от её волос... Он подумал: "Бегюм. О, Аллах, какое красивое имя! Неужели я больше никогда её не увижу? Нет, это не возможно. Я не перенесу этой разлуки, о, Аллах! Почему ты так жесток ко мне! Лучше бы я не встречал её здесь, в этом лесу, тогда бы я, наверное, не испытывал бы таких мучений, какие испытываю сейчас".
Однако когда Бегюм вместе со своими служанками наперебой начали рассказывать ему о Гевхерхан-султан, Кемаль окончательно убедился в правдивости их слов. Но он не знал, как представиться самому. Он не решался назваться своим обычным именем, и поэтому сказал, слегка наклонив голову в знак почтения:
- Моё имя Эджнеби Фаррух-бей, я тоже, как и вы, происхожу из знатного рода. Когда я был ещё совсем ребёнком, я попал в руки к разбойникам, они ограбили нашу карету, убили моего отца и мать, и мне пришлось несколько лет провести в разбойничьем таборе. Однако мне удалось сбежать оттуда. Мой отец хорошо знал одного пашу из совета, он-то и помог мне в дальнейшем. Вскоре я приобрёл довольно влиятельное положение в народе. А сейчас я направляюсь в столицу из Эдирне.
Он взглянул на Бегюм-хатун и увидел на её лице необычайное волнение, заинтересованность и, в то же время, сострадание. В этот момент его отвлёк Абди:
- Господин, ваши лошади готовы. Прикажете сейчас же отправляться в путь?
- Да, конечно. Спасибо, Абди. А что с каретой этих прекрасных хатун?
- Господин, - неуверенно начал слуга, - починка кареты может занять долгое время, до темноты нам не управиться.
Кемаль-бей с сожалением взглянул на девушек:
- Простите, хатун, надеюсь, вы не откажетесь совершить с нами эту небольшую прогулку верхом. А за карету не беспокойтесь, я прикажу лучшим мастерам города, чтобы они изготовили для вас новую карету, ещё лучше прежней. Уверен, она вам понравится. Мы доставим её туда, куда вам будет угодно.
Он улыбнулся.
- Однако нам надо спешить, мы должны попасть в столицу как можно быстрее. Мы немного сократим наш путь, во дворец Гевхерхан-султан есть ещё одна дорога, более короткая. Однако мне не хотелось бы, чтобы нас с вами заметили янычары, которые могут здесь проезжать, и в особенности их мерзкий предводитель, этот шайтан в обличии человека, Эркин-ага! О, Аллах, как я желал бы встретить этого дьявола в честном поединке и проткнуть его грудь моим мечом! Вы и представить себе не можете, с какой радостью и наслаждением я сделал бы это! Он мой давний враг и у меня с ним старые счёты. Однако довольно о нём. Вы можете быть спокойны, теперь вам ничто и никто не будет угрожать. Я смогу защитить вас от любых невзгод и опасностей.
По мере того, как Кемаль говорил, он увидел, что Бегюм-хатун вдруг сильно побледнела и пошатнулась, словно сейчас упадёт в обморок. Её служанки тоже изменились в лице. Кемаль понял, что его бурная речь дурно подействовала на девушек и проклял себя за неосторожность. Он поддержал Бегюм-хатун и с волнением в голосе проговорил:
- Ах, простите мне мою неосторожность, Бегюм-хатун, эти пустые разговоры наводят на вас страх. Едем же скорее.
С этими словами он дал знак слуге, тот подвёл лошадей и Кемаль помог сесть на них девушкам.

Отредактировано Атешоглу Кемаль-бей (2016-01-27 09:39:37)

Кони шли быстро, ветер тёплыми струйками обвивал лицо, словно бы подгоняя всадников ехать вперёд. На душе у Фаррух-бея снова стало спокойно. Он решил, что ни за что не отпустит эту ослепительную красавицу от себя, хотя бы даже пришлось пожертвовать собственным положением и собственным именем. Он весь превратился в зрение и слух, ему стало вдруг так хорошо и радостно, что хотелось петь, хотелось... А почему бы, собственно, и нет! Ведь стихов он уже давно не сочинял, а сейчас как раз выдался такой подходящий момент! Вон какая хатун едет рядом с ним! Правда, она всю дорогу какая-то грустная, всё время молчит, ни словечка не проронила. Ах, если бы можно было понять, какие мысли зарождаются в этой прекрасной головке, какая буря чувств бушует внутри этого неземного существа...

- О, лучезарная хатун! Как прекрасен твой голос и смех - ими меня одаряешь ты! О, луноликая хатун, как прекрасен твой стройный стан - им меня пленяешь ты! Твои волосы, словно горный поток, спадают вниз, стремясь за ветром угнаться. Но твои глаза печальны, отчего ты грустишь, поведай мне, о, хатун! Эй, Эджнеби! Посмотри, как печальна улыбка на устах её! Посмотри, Эджнеби, как пленительно чуден бровей её нежный изгиб! Эй, Эджнеби! Как могу я выразить в слове всю радость и счастье, что со мной пребывает! Нет поэта такого на этой земле, чтобб воспеть он дерзнул красоту, что пленяет меня. Эй, Эджнеби!

Вдруг Кемаль понял, что он читает стихи вслух. Он вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал на своей руке прикосновение горячих пальцев. То была Бегюм-хатун. Она с восхищением взирала на Кемаль-бея, который от каждого её взгляда смущался ещё больше. Больше всего на свете ему хотелось провалиться сквозь землю, чтобы только не испытывать этого чувства позора и стыда. Ещё никогда не доверял он стихов, которые лились прямо из его сердца, ни одной женщине. Он всегда думал, что ни одной женщине не удастся покорить его грубого, окаменевшего сердца. С тех пор, как погиб его брат, он поклялся себе раз и навсегда, что не даст больше ни одному чувству проникнуть в своё сердце, и уж тем более такому, как любовь. Однако столь неожиданная встреча сегодня утром в лесу разрушила до основанья все его клятвы и обещания. Он не знал, что ответить Бегюн, не знал, как исправить положение, ему было досадно на самого себя, что он так опрометчиво поддался этой мнимой расслабленности и в порыве какого-то доселе неведомого ему чувства начал читать эти стихи. Однако вопрос повис в воздухе, Кемалю не хотелось, чтобы пауза затянулась. Он подумал, что на его лице выразились его переживания и досада, потому что девушка, которая всё не отрывала от него восхищённого, нежного взгляда, улыбнулась, и от этого её зрачки ещё больше расширились, и вся она показалась Кемалю такой лёгкой, такой воздушной, что, кажется, подуй ветер - и она взлетит в воздух, подобно бабочке! И в этот момент ему вдруг тоже захотелось взлететь, он почувствовал внутри какую-то лёгкость, ему казалось, что все его страхи и проблемы - ничто, ведь рядом с ним Бегюм-хатун, а о большем он и не смел мечтать в этот момент. Он ответил, улыбаясь:
- О, пустяки, Бегюм-хатун, это... Это даже не стоит вашего внимания, разве это стихи? Я не уверен, что вам понравилось слушать эту несуразицу, я не знаю... Мне очень... Ах, простите, я сам не знаю, что говорю.
Он засмеялся, но смех получился какой-то нервный, скорее похожий на жалкое козлиное блеяние. Наконец, он совсем смешался, и уже решительно не знал, что отвечать. Бегюн, кажется, заметила его замешательство, но тоже не знала, что сказать. Она вся раскраснелась, - то ли от быстрой езды, то ли от этого замешательства... А потом они оба громко засмеялись, и их смех разнёсся вокруг звонким эхом. Наконец, вдоволь насмеявшись, они одновременно подняли друг на друга взгляд, и было в этом взгляде что-то потаённое, не доступное для окружающих, что-то, что могли понять только он и она. Некоторое время они ехали молча, погружённые каждый в свои мысли.

Отредактировано Атешоглу Кемаль-бей (2016-01-27 17:42:04)

Кемаль-бей молчал. Он понял, что его тайна, тайна другого имени, раскрыта, стало быть, деваться ему теперь было некуда. Но что ответить Бегюм-хатун? Поймёт ли она его? Однако расстояние до дворца всё сокращалось, вот вдали уже показались фигуры конной стражи, охраняющей дворец Гевхерхан-султан. Неужели скоро расставание? Кемаль не мог в это поверить - так скоро! Ему с большим трудом стоило успокоить разбушевавшееся сердце, он вдруг понял, что хатун не догадалась о том, что эти стихи предназначались ей. Он круто осадил лошадь и пристально посмотрел на Бегюм. Та тоже остановила своего коня.
- Простите меня, Бегюм-хатун. Вы были правы, Эджнеби - это моё не настоящее имя, а псевдоним. Под этим именем я сочиняю стихи в те мгновения, когда мне становится грустно. Я не знаю, увидимся ли мы с вами вновь, но мне хотелось бы...
Он замолчал, словно собираясь с мыслями, и тяжёлый вздох вырвался из его груди.
- Мне хотелось бы, чтобы вы хотя бы иногда вспоминали обо мне и знали, что на свете есть человек, которому вы можете доверять также, как и самой себе.
Слова слетали с уст тяжело, казалось, это не слова вовсе, а огромные валуны, что катятся в бездонную пропасть, сметая всё на своём пути. На душе и на сердце тоже было не легче. Эта хатун, даже не подозревая об этом, разожгла в его груди такое пламя, которое потушить невозможно, оно будет гореть в нём вечно, он это знал. Сегодня его жизнь изменилась навсегда, она уже не будет прежней. Но о чём думает Бегюм? Вызвала ли эта неожиданная встреча и в её сердце хотя бы каплю того чувства, которое испытывал сейчас он, Кемаль-бей? Может быть, по прибытии во дворец она тут же забудет о нём. А может быть, у неё уже есть тот, о ком она мечтает каждую секунду, и эта случайная встреча в лесу для неё лишь мимолётное приключение, всего лишь игра? Он почувствовал, как ногти больно впиваются в ладони и становится труднее дышать. Он повернулся в седле к Бегюн-хатун так, чтобы она могла видеть его всего, и произнёс через силу:
- Моё настоящее имя Атешоглу Кемаль-бей, Бегюн-хатун. Я всего лишь обычный Стамбульский купец, торговец благовониями и декоративным товаром. У меня было два брата, теперь у меня остался только один, Халил. Хасана в неравном поединке убил тот самый жестокий человек, у которого нет сердца - Эркин-ага. Это произошло на башне дворца в Сарухане, у Хасана произошёл спор с этим презренным янычаром, и тот вызвал его на поединок. Хасану почти удалось одержать верх над Эркином, ещё минута - и всё было бы кончено раз и навсегда, но в последнее мгновение Эркин вонзил нож в спину Хасана, когда тот отвернулся, а потом уже умирающего и молящего о помощи брата он сбросил с самой высокой башни дворца прямо на острые камни! Я помню всё это так отчётливо, как будто это произошло только вчера. Ужасный, предсмертный вопль Хасана и сейчас раздаётся у меня в ушах. С тех пор прошло уже два года, но все эти два года я живу одной лишь надеждой, надеждой на то, что когда-нибудь я смогу отомстить своему врагу, либо погибнуть самому. Все эти два года я живу, будто в бреду, я думал, что в моей жизни больше не будет места для радости и веселья. Но сегодня, когда я впервые увидел вас, госпожа, в моём сердце пробудилось столь сильное чувство, о котором я до сих пор мог только догадываться. За тот короткий миг, который я провёл рядом с вами, я успел понять, что впервые в жизни я полюбил женщину, с которой, быть может, больше никогда не увижусь. Дайте же мне надежду, госпожа, что мы с вами ещё когда-нибудь увидимся. А если это невозможно, то назовите мне хотя бы ваше имя, чтобы я мог вспоминать о вас и жалеть о том, что моим мечтам и надеждам не суждено было сбыться.
Кемаль замолчал. Внезапно он заметил, что по его щекам бегут слёзы, но он даже не пытался сдерживать их - это было всё равно бесполезно. Пусть эта хатун знает обо всём. Он догадывался о том, что это была не простая хатун, и от этого ему становилось ещё тяжелее на сердце, потому что он уже заранее понимал, что следующая встреча может никогда больше не произойти.
Так он сидел, опустив глаза, с трепетом и страхом ожидая ответа.

Отредактировано Атешоглу Кемаль-бей (2016-01-27 22:56:21)