Когда шехзаде Эмир вышел на площадь, она была вся заполнена народом. Янычары во главе с Эркином-агой стояли, склонив головы, все взоры были обращены на Эмира. Сам Эмир почти не волновался, он знал, что любое волнение может сейчас ему навредить. Он поднял глаза к Башне Справедливости и встретился взглядом с матерью. Сейчас там собрались все султанши и тоже с волнением наблюдают за церемонией. Эмир смело подошёл к трону и низко поклонился повелителю. Потом он обратил свой взор к янычарам и торжественным голосом начал произносить слова клятвы:
- Аллах-аллах! Во имя Аллаха! Мой путь - ваш путь! Мой перст - ваш перст! Моя могила - ваша могила! Моя вера - ваша вера! Я сложу голову на избранном вами пути, отдам за вас свою душу, раздам богатства за ваш праздник! Мой язык глаголит - святые мудрецы приказывают! Я познал хлеб, соль и воду! Если сверну я с избранного пути, пусть ваша сабля опустится мне на шею! На каждое знание найдётся мудрец, на каждую истину - праведник! О, Али! У-у-у!
Янычары подхватили этот возглас.
Шехзаде на время замолчал, давая слово янычарам и их предводителю.

Этот день наконец наступил. Именно сегодня шехзаде Эмир принесет клятву. Уже все собрались, ждали лишь самого виновника торжества. Глава янычар чувствовал напряжение, повисшее в воздухе. Оно не было похоже на напряжение перед битвой, когда все застыли, ожидая команды предводителя, чтобы ринуться в бой, оставляя за собой кровавые реки. Нет, сегодня все радовались. Пока молча, ведь церемония еще не началась. Все, кто стоял на площади - и шехзаде, и паши, и беи, и янычары, все они предвкушали то, что произойдет. В окне высокой башни можно было заметить блеск дорогих украшений на головах и шеях султанш. Они тоже ждали. Были и те, кто хотел бы, чтобы церемония не состоялась, или что-то пошло не так... Но Эркин не относился к этим людям.
И вот шехзаде Эмир вышел на площадь. Все звуки стихли. тишина была такой, что звенело в ушах. Обведя взглядом заполненную людьми площадь, Эмир начал говорить. И с каждым его словом напряжение только возрастало. Эркину казалось, что он слышит, как звенит его ятаган в ножнах.
И вот возглас Эмира подхватил стройный хор янычарских голосов.
Теперь настала очередь Эркина говорить.
- Эй, община Муава, враги Мухаммеда! Мы же славим Аллаха! Вы - по одну сторону, мы - по другую! Если же нет, да орасит чистую сталь багровая кровь!
Султан Мехмед поднялся со своего места.

Турхан нисколько не огорчало то, что она хуже видит происходящее на площади. От неё требовалось лишь одно - спокойно поздравить Шивекар и пожелать благоденствия её детям. Если бы не ядовитая насмешка Гюльсюм, она бы сделала это, и глазом не моргнув. Но теперь слова девушки неприятно отозвались в мыслях, и Турхан почувствовала, как её хорошее настроение летит в тартарары. Повернув голову к Гюльсюм, валиде улыбнулась и произнесла:
  - Ну, и шутница ты, Гюльсюм! Вся в матушку. Покойная Кёсем-султан любила её острый ум, не так ли, Шивекар? - последние слова, разумеется были обращены не к старшей дочери султана Ибрагима, а к её матери-хасеки. Шивекар обернулась в ответ.
  - Храни Аллах Гюльсюм всем на радость. - певуче продолжила молодая валиде. - Уже время выдать её замуж за хорошего человека, не правда ли?
  - Валиде, - подала голос рассудительная Муаззез. - Сейчас не самое лучшее время разговаривать об этом. Мы собрались здесь ради шехзаде Эмира.
Турхан нахмурилась. Вновь мысли о соперничестве прихлынули к её разуму.

Законная супруга покойного султана Ибрагима с легкой улыбкой наблюдала за церемонией вручения меча шехзаде Эмиру. Сейчас здесь, в Башне Справедливости, собрались все султанши, кто-то радуется искренне, кому-то это все не по душе, кто-то выпускает ядовитые иголочки.
Хюма Шах поздравила Шивекар со столь значимым событием, была как обычно приветлива и, как всегда, можно было теряться в догадках: искренне ее доброе отношение или нет?
- Поздравляю тебя, Шивекар. Ты воспитала хорошего, достойного шехзаде, пусть хранит его Аллах.
Несмотря ни на что Хюме Шах и Шивекар удалось сохранить дружеские отношения, потому улыбки черкешенки были от души, однако всем об этом знать не обязательно. Кто знает, тот знает, остальные пусть догадываются.
Хюма слышала замечание Гюльсюм, с ноткой яда, что не могло не вызвать реакции Турхан, однако сама предпочла промолчать.
- Все хорошо, благодарю, госпожа, - ответила Хюма Шах Айшехан-султан, легкая улыбка коснулась ее губ. - Я обязательно навещу Вас в ближайшие дни. - Хасеки скорее почувствовала, чем заметила, что Турхан это приглашение насторожило, да и тема разговора была ей не безынтересна. Предстоящая беседа заинтересовала и саму Хюму, однако расспрашивать здесь было не совсем удобно, при таком количестве лишних ушей, потому султанша просто приняла приглашение, решив даже мысленно не строить догадок.

В отличие от многих, Махиэнвер не была настроена шутить. Она резко обернулась к Муаззез и Салихе, беседующими тихо и наивно полагающими, что их никто не слышит. Проницательные очи госпожи пронзили двух сквернаыок насквозь, прожгла их своей чувствуемой на расстоянии ненавистью, так что обе хасеки мгновенно стушевались. Стройная черкешенка подошла к окну. Невежливо было оставаться в стороне, когда все поздравляют Шивекар с этим долгожданным днём.
  - Шехзаде строен, как кипарис и смел, как горный барс... - задумчиво выговорила Махиэнвер. - Береги его, Шивекар. Твой сын - самое главное твоё сокровище.
Атике в это время ласково беседовала с Гюльсюм, Пейкан и Эсмой, которая всё больше отворачивалась и отвечала невпопад. Хайринисса скромно стояла в стороне, дожидаясь, когда можно будет поглядеть в окно. Её матушка держалась чинно, была изящна и обходительна. Махиэнвер решила несколько поддеть её:
  - Эмине, не хочешь взглянуть на шехзаде Эмира? Или хотя бы на своего сына? Ты так скромно держишься, что аж не верится...

Всеобщее волнение задело Гевхерхан вскользь, да и то совсем чуть-чуть. Её больше заботила судьба брата-султана. Теперь, когда все его братья приобщились к янычарской орте, ему нужно опасаться каждого из них как серьёзного соперника. Её большие вишнёво-крие глаза смотрели на Эмира уже не с любовью. Неизвестно, заметила ли это Шивекар-султан, его матушка, да, собственно, Гевхерхан не было дела до этого. Красавица ни разу не подошла к окну, держалась чинно, в стороне и всё больше возле своей валиде. К задумавшейся султанше тихо подошла Эсма-султан и ехидно спросила:
- Ты не радуешься, сестричка? Отчего же? Сегодня такой великий день, не грех украсить такое красивое личико улыбкой... В конце концов, Эмир наш брат, мы все должны его поддерживать...
Гевхерхан оборачивалась медленно. Просто речи сестры не сразу достигли её ушей (очевидно, печальные мысли захлестнули госпожу настолько, что теперь ничто постороннее не могло потревожить её). Однако когда весь смысл сказанного был осознан, девушка одарила сестру таким тяжёлым взглядом, что язвительная сестричка прикусила язык.
  - Я искренне рада за Эмира, Эсма, что бы ты ни думала. В отличие от тебя. Так же, как я радовалась за Сулеймана, когда он принимал меч из рук повелителя.
Вмешалась Пейкан.
- Довольно уже. Шехзаде нужно поддерживать, а не язвить друг друга почём зря.
- Мы его поддерживаем. - холодно, лениво и даже как-то отсутствующе огрызнулась Эсма, за что получила неодобрительный взгляд дочери Хюмы Шах-султан.

Этот день Рухшах-султан встретила в хорошем настроении, насмотря на разговор с братом Ахмедом накануне. Любящая сестра уговаривала шехзаде быть осторожным, ибо теперь Эмир для него является серьёзным соперником, которого нельзя недооценивать. Ахмед был неоправданно беспечен в этом щекотливом вопросе и отвечал, что при любых обстоятельствах Эмир - прежде всего его брат, а не противник. Ещё он предупредил Рухшах, что если он ещё раз услышит нечто подобное из её уст... Одним словом, поразмыслив на досвге, юная, но умная не по годам, султанша пришоа к выводу, что Ахмед в целом прав. Династия священна, и это самое главное. Поэтому стоит ли удивляться, что изящная девушка пришла в Башню Справедливости с улыбкой на лице, одетая в праздничное платье, с короной, к которой была прикреплена вуаль, прикрывающая волосы. Обладающая хорошим зрением, Рухшах смотрела в окно издали, и ей всё было прекрасно видно. От лицезрения торжественной церемония её отвлекла Гевхерхан. Сестра шехзаде Ахмеда обернулась с улыбкой.
  - Ну, что ты, я вовсе не грущу. Просто я задумалась, вот и всё.
Неожиданно в разговор вмешалась Пейкан. Острая на язык, она в шутку произнесла:
  - Наверно, думаешь, как отвадить от Ахмеда ещё одну наложницу. Хюриназ ведь скончалась прошлой ночью в лазарете из-за неумелой лекарки.
Султанша не хотела задеть сестру, но Рухшах едва не пошатнулась от столь ошеломляющей вести. Ахмкд был привязан к этой девушке, и что же теперь? Ведь это она, Рухшах-султан хвзретлери, стала причиной смерти несчастной наложницы. Хотя с другой стороны у неё не было другого варианта.
  - Не самое лучшее время для новостей, сестра. - сухо ответствовала султанша, заметив, что и её мама, Муаззез-султан, заинтересованно обернулась.

Церемония уже подходила к своему завершению, оставалось произнести последние слова клятвы. Шехзаде обвёл глазами площадь - все присутствующие здесь взирали на него, и от этих взглядов Эмир смущался, но старался не показывать своего волнения. Да он почти совсем уже не волновался, ведь рядом с ним был его царственный брад, султан Мехмед. Янычары смотрели поочерёдно то на шехзаде, то на своего предводителя. Было так тихо, что, казалось, можно было услышать, как пролетает муха. День сегодня был жаркий, и Эмир видел, как по утомлённым лицам стекают струйки пота. Однако никто не смел показать своей усталости или хотя бы как-нибудь укрыться от палящих лучей беспощадного солнца. Шехзаде почувствовал, что молчание начинает затягиваться. Он ещё раз поднял глаза на Башню Справедливости и снова встретил взгляд матери. В этом взгляде было столько любви и надежды, что у Эмира сжалось сердце от радостного чувства любви к матери, сёстрам и братьям. Он готов был обнять весь мир в этот момент от переполняющей его радости и гордости. Он перевёл взгляд на повелителя и Эркина-агу и произнёс последние слова клятвы:
- Да занесётся моя сабля надо мной! Да сравняюсь я с землёй! Да развеюсь я пылью по ветру!
Янычары снова одобрительно загудели, а повелитель вытащил из ножен украшенный драгоценными камнями ятаган, ослепительно блеснувший в ярких солнечных лучах, и подал его Эмиру. Юноша с волнением принял ятаган из рук брата и с благоговейным трепетом несколько раз прикоснулся к клинку губами.

Отредактировано Шехзаде Эмир (2016-02-29 22:41:39)

И вот султан взял меч и вынул его из ножен. Сталь сверкнула на солнце, и блики рассыпались по площади, попадая в глаза всем, кто стоял там. Но никто не зажмурился. Все замерли, ожидая последней клятвы шехзаде. И они прозвучали. Гулко, эхом отдаваясь от камней и стен, слова на секунду зависли в густом воздухе, а затем растаяли. Янычары радостно загудели, вначале тихо, словно мухи, но с каждой секундой их голоса становились все громче и отчетливей.
Эркин вскинул голову и громко закричал:
- Долгих лет шехзаде Эмиру!
Хор янычарских голосов подхватил реплику своего предводителя.
- Да коснется твой меч небес!
И снова дружное эхо несколько раз повторило фразу.
- Да хранит Аллах Османскую Империю!

Когда площадь начала пустеть, к Эркину подошел Ариф-ага. Поклонившись, он сказал:
- Госпожа Шивекар-султан желает поговорить с вами. Приходите завтра после полудня в Багдадский павильон.