Прошло чуть больше недели с того дня, как в мейхану пришёл тот янычар... На следующий день после этого в комнату к Терезии вошёл Ставро и объявил, что теперь она должна либо вовсе отказаться принимать других гостей, либо делать это очень аккуратно, чтобы, не приведи Бог, этого не заметил Эркин-ага. Венгерка крепко задумалась: отказаться от работы - означало упасть в глазах хозяина и товарок, но после той ночи все остальные мужчины теперь казались ей какими-то подобиями людей. Поэтому, хорошенько обмозговав сложившуюся ситуацию, Терезия ответила, что будет принимать клиентов чуть реже, чем обычного, к тому же, тайно. Хозяин ничуть не огорчился, потому что Эркин, оказалось, объявил, что за Терезию он будет платить втридорога.
С этого момента для Терезии началась новая жизнь, гораздо более облегчённая, нежели у остальных фахише. Девушки злились, завидовали, оскорбляли мадьярскую красавицу, но на неё это не действовало. Она выходила к гостям свежей и весёлой, танцевала, угощалась за столом то у одного, то у другого, а потом кто-нибудь брал её под руку, и они уходили на второй этаж. Последнее, впрочем, было теперь значительно реже. Девушка стала за собой замечать, что отдаётся в руки мужчин с меньшим запалом, словно бережёт себя. Разумеется, так оно и было, ведь хозяин ясно дал ей понять, что с другими она должна работать вполсилы, но не с Эркином. Дело было в другом: девушка не могла выкинуть его из головы, перед ней всегда стоял его хищный взгляд. Так на неё никто не смотрел. Те вертопрахи, что преимущественно просиживали кафтаны в мейхане, глядели на неё с озорством, но этот ага...
В этот вечер всё шло как обычно. Гости веселились, вели беседы, музыканты, сидя в уголке, наигрывали что-то до ужаса привязчивое, девушки вьюнками вертелись возле тех, что побогаче, и то тут, то там слышался смех и шутки. Терезии не было в зале, ей с самого утра было нехорошо, и она отказалась выйти к гостям. Ставро дозволил, памятуя о строгом предостережении аги. Девушка мучилась головной болью и простудой, её даже немного знобило. Она лежала в постели, укрывшись лёгким покрывалом, как вдруг дверь отворилась. Девушка замерла. Может быть, это Аурика зашла проведать внезапно захворавшую подругу? Терезия медленно повернулась, отчего в голове загудело с новой силой, и...
В дверном проёме стоял Эркин.

Терезия напряглась под покрывалом, словно струна на лютне. Откуда Эркин узнал, кто мог ему донести?... Девушка не знала, что и думать, и потому совершенно растерялась. Впрочем, растерянность продлилась не более секунды - венгерка вспомнила, что перед Эркином нужно всё отрицать. Она воззрилась на гостя несколько мутным взором и произнесла:
- Прости, ага, мне со вчерашнего дня нехорошо. Где уж мне кого-то принимать... Ставро рассказал о вашей сделке, и я поклялась, что буду только твоей... - Терезия говорила тихо, и это не было притворством, так как простуда давала себя знать. Красавица ещё не представляла, куда зайдёт этот разговор, и захочет ли янычар остаться с ней, видя её состояние. Но едва она взглянула в глаза аги, как поняла всё: он останется и получит своё, даже если Терезия будет мучиться от чёрной лихорадки.
Фахише усталой змейкой выскользнула из-под покрывал, лёгким жестом откинув его прочь. Тело бил озноб, но Терезия не торопилась спохватываться и укутываться вновь. Она сидела рядом с Эркином, напряжённая, совершенно непохожая на себя.
- Вижу, ты недоволен... - мягко произнесла она, придвигаясь к янычару поближе. - Я боюсь, что мой недуг перейдёт и на тебя.. Поэтому лучше тебе прийти в другой раз...
Вот тут Терезия испугалась собственных слов. Во-первых, потому что Ставро ей ясно дал понять, что янычары не переносят отказов, в особенности от женщин - неважно, честные они или гулящие. Добрых полчаса он мерил шагами комнату и внушал своей воспитаннице, что когда в мейхану явится Эркин-эфенди, она не имеет права ответить на его желания отказом. В противном случае, Терезия рискует лишиться жизни, а он, Ставро - прибыльного гостя. Венгерка очень уважала своего хозяина и не хотела накликать беду на его голову, да и расставаться с жизнью ей тоже не хотелось. И вот сейчас она помимо своей воли произнесла нечто запретное... "Лучше бы тебе прийти в другой раз"... Подумать только! Да после такого она может не рассчитывать и на лишнюю секунду жизни! Но ничуть не бывало - янычар преспокойно сидел рядом и не думал срывать на ней злость. Терезия решила исправить свою оплошность: она бесшумно придвинулась к нему ещё плотнее, и в следующую секунду  две тени на стене сомкнулись в поцелуе. Кроме того, "дарительница счастья" ощутила, как стан обхватывает сильная рука.
"Надо же... - думала девушка, принимая от Эркина поцелуй за поцелуем, - неужто он не сердится на меня?"

Терезия не ожидала такой реакции. Она уже приготовилась к бурному приступу ярости, которая так свойственна янычарам, но Эркин повёл себя совершенно по-другому. Ей не пришлось поднимать шум, забиваться в угол, заслоняться руками, призывая на помощь Бога и всех святых. Вместо этого началось то, что простой человек, не привыкший вдаваться в подробности и называть вещи своими именами, определит одним коротким словом - грех... Или, по-здешнему, "харам". Действия сами говорили за себя. Терезия и не собиралась бежать от этого греха, совершаемого уже во второй раз. Всё, что было до этого янычара - простые, вмеру зажиточные люди, купцы или успешные ремесленники - всё это не более, чем суровый труд. В конце концов, все они были мирными горожанами. Что касается янычар, которые здесь были частыми гостями (пожалый, самыми частыми), то именно связь с ними Терезия считала низостью. Как-никак, она всё ещё помнила своё прошлое, помнила, как вырезали её родителей, а братьев и сестёр угнали в тяжкий ясир.
Самое страшное во всём этом было то, что девушка не хотела прогонять своего гостя. Именно не хотела. Она встала навстречу своему окончательному падению с открытым лицом и непокрытым сердцем. Поэтому, когда Эркин досчитал до пяти, она только тихо вздохнула, прикрыла глаза и обняла его, он прав. Пусть этот проклятый огонь сожжет все недуги и горести.
За окном была уже ночь, когда Терезия и Эркин сидели на смятой постели. В комнате пахло так, как пахнет после длительных любовных игр. Этиот терпкий запах смешивался с благовониями, курившимися в комнате. Девушка умелыми пальцами массировала напряжённую загорелую спину своего гостя. Ночь только-только вошла в силу, и "гурия" понимала, что Эркин не уйдёт просто так. У них в запасе было ещё много времени, но необходимо было немного отдохнуть, ведь они так измучили друг друга, что не осталось сил даже на разговоры. Эркин порывисто дышал, а его новая любовница только молча улыбаясь. Чёрные кудри фахише щекотали смуглые янычарские плечи, и ага время от времени оборачивался, брал в руку одну прядь, подносил к лицу и вдыхал её аромат. Хворь отступила окончательно, да и усталость начала понемногу сходить на нет, и Терезия первой нарушила тишину.
- Теперь ты точно вернёшся к себе в корпус. - она произносила это с неподдельным сожалением. - Когда тебя снова ждать? Я ведь, наверное, не единственная, кому ты разбил сердце, ведь так?

Отредактировано Терезия-хатун (2017-02-16 10:24:38)

Домой... Значит, всё-таки, у этого аги есть дом, в котором, возможно, его кто-то ждёт. Терезия была почти полностью уверена, что это была его жена. Так неужели то, что не так давно говорили ей товарки, оказалось чистой правдой? Неужели злые насмешницы не солгали?.. Красавица ощутила, как в груди что-то кольнуло, затем ещё и ещё раз... Что же это, откуда взялась эта острая боль? Терезия удивлялась сама себе. В конце концов, кто для неё Эркин-ага? Всего лишь один из десятков гостей, которым хочется отдохнуть душой и телом, развеяться за свой счёт, и она, простая фахише, не имеет права влюбляться и ревновать... Однако сейчас ей всё явственнее вспоминались посиделки в одной из комнат наверху (кажется, это была комната Аурики). Было около полудня, внизу почти никто не сидел, поэтому и надобности в очаровательных гуриях не возникало. Девушки были веселы, свежи и румяны - никто им не мешал спокойно переменить одежду и украшения для предстоящего бурного вечера и бессонной ночи.
- А этот твой янычар, что приходил к тебе, знаешь, кто он? - спрашивала бойкая Гликерия.
- А кем же ему быть? - лениво отзывалась Терезия, зная, что её легкомысленная греческая товарка в своей жизни ещё ни разу не сказала ничего путного. - Видно, что важный бей, не из простых воинов. Так что ж из этого?
- А то, - продолжала злословить Гликерия, - что он зять самого султана! Помнишь, год назад какой праздник был? Две недели народ гулял, наша таверна знатно наварилась на этом. Этот янычар - муж самой Гевхерхан-султан, вот как.
Терезию тогда сильно передёрнуло. После того разговора со Ставро, она думала, что теперь никто, кроме Эркин-бея, не прикоснётся к ней. А вот теперь получалось, что она разбивает семью?
- А какая она, эта Гевхерхан-султан? - робко подаёт голос ещё одна, Таис.
- В народе говорят, что она необыкновенная красавица. Даже нашей Аурике до неё далеко... - отозвалась Гликерия.
Терезия опускает голову. Неужто правда, и Эркин женат не на ком-нибудь, а на самой султановой сестре? Девушке не хотелось быть разлучницей, и вот сейчас, несколько дней спутя, она сидит на постели рядом со своим клиентом и... ревнует. Да-да, именно ревнует, и ей даже нравится это чувство - жгучее, с привкусом горького мёда.
- Домой... во дворец к Гевхерхан-султан, да? - девушка поразилась собственной дерзости, но слово - не воробей. Она взглянула Эркину в глаза, выжидая, настораживаясь и замирая.
"Да пусть эта Гевхерхан хоть в тысячу раз краше меня. Всё равно он мой. Раз я принадлежу только ему, то и он будет теперь только моим..."

Терезия посмотрела на своего гостя с непониманием. На что она должна была возражать? Вот уж воистину, мужчин иногда очень сложно понять, особенно после вина и любви. О, мейхана, что ты делаешь с людьми! Эркин тоже подпал под её безграничную власть. Здесь, в стенах порока, люди обнажают свою сущность, как бы нравственны и благочестивы они ни были внешне. Терезии не впервой было видеть это, но сейчас с янычаром творилось что-то странное: он явно выпадал из разговора. Фахише сочла разумным прекратить щекотливый разговор, но её язычок, тоже несколько развязавшийся после двух кубков вина, зажил своей жизнью.
- Говорят, она неслыханная красавица.. - продолжила Терезия, глядя куда-то в пустоту. Ей почему-то было стыдно глядеть Эркину прямо в лицо. - Даже здесь все об этом наслышаны. И мне непонятно, эфенди, почему ты не проводишь время со своей женой! Прекрасная султанша, наверное, не выполняет свой супружеский долг, так ведь?
Это было чересчур. Девушка поняла это почти сразу же после того, как опасные слова слетели с её пахнущих вином уст. Лицо янычара претерпело неуловимые для постороннего, но явные для Терезии перемены. Глаза наливались яростью, ноздри хищно раздувались и сужались, втягивая воздух. Эркин, казалось, постепенно утрачивал человеческий облик. Чуя неминуемую опасность, Терезия рывком отодвинулась от него. Ей совсем не хотелось умирать... Хотя смерть от руки этого статного бея... ах, она покажется самой лучшей отрадой. И всё-таки сейчас "дарительница наслаждений" не была готова к отходу в мир более совершенный, ей ещё хотелось пожить в своё удовольствие, но, видимо, не судьба.