Скучное это дело - изучать гаремную книгу, бегло читая имена, списки наказуемых и поощряемых, долгов и расходов. Афра жила этим уже почти тридцать лет, и помнила каждую строчку, выведенную на листах этой толстой книги, помнила каждое имя и судьбу его владельца. Эти имена можно было считать сотнями. Сколько времени хазнедар просидела за работой, наверняка сказать нельзя, но даже её трудолюбивые глаза устали, и женщина устало опустила веки. Тотчас из виду скрылась комната, стол, писчие принадлежности на нём, книга... В непроницаемой темноте проступала только тонкая вязь. Буквы складывались в слоги, слоги - в слова, а те - в предложения. О чём повествовала эта вязь, Афра не знала, да и знать не желала.
- Афра-хатун? - участливо донеслось откуда-то из мягкой темноты. Комната и всё её содержимое мгновенно вернулись на свои места. - Вы здоровы, иншалла?
Перед письменным столом стояла девушка в лёгком изумрудно-зелёном платье. Хазнедар внимательно оглядела её с ног до головы.
- Зачем пришла? - сухо поинтересовалась опытная надзирательница, не отвечая на заботливый вопрос рабыни. Ей-то какое дело до её здоровья? Сыта, одета - ну, и хвала Аллаху!
- Айшехан-султан Вас зовёт... - слышно было, как бедная служанка растерялась и смешалась. Афра несколько смягчилась, поняв, что обошлась с девушкой чересчур сурово.
Айшехан-султан? Аллах всемилостивейший, что случилось? - хазнедар сегодня не была склонна мыслить радостно. Она поднялась со своего места, поправила тяжёлый пояс и приготовилась следовать за девушкой.
В покоях она застала не только Айшехан-султан, но и старшую хасеки Хюму Шах, что было ещё более удивительно. Несмотря на преклонные лета, Афра поклонилась обеим госпожам.
- Вы звали меня, султаным... - начала она, глядя то на одну, то на другую представительницу семьи падишаха.

- Сонгюль! - Хюма Шах-султан позвала верную служанку, не оборачиваясь от окна, в которое смотрела с тревожной задумчивостью. Девушка приблизилась, привела в поклоне и тут же получила приказ:
- Сходи узнай, хватились ли уже Ирум в гареме, и как она сама. Только осторожно, чтобы не заподозрили.
Сонгюль поклонилась и тенью выскользнула из покоев. Было раннее утро. В эту ночь Хюма-султан почти не спала, потому поднялась очень рано и не находила себе места. Перед глазами было лицо Ирум, ее  взгляд, страшное признание...Такое не забыть. Однако о том, что калфу в лазарет отнесли именно из покоев сиятельной хасеки, знать никто не должен.
Вернувшаяся Сонгюль сообщила, что в гареме ещё не переполошились, а в лазарет ее  не пустили. Девушка была расторопная, ошибок не совершила, потому султанша жестом велела ей удалиться, а сама засобиралась к валиде-султан.
Кёсем-султан непременно должна узнать обо всем, лучше если от меня.
Однако увидеть властительную султаншу ей не довелось. У самых дверей покоев Махпейкер Хюма встретила Айшехан, узнав от неё, что валиде занята, а спустя короткое время обе султанши вели мирные беседы за чашечкой ароматного кофе.
А потом случилось то, что должно было: об Ирум узнали все. Недобрая весть холодным ветром влетела в покои и нарушила мирный ход событий. Хюма Шах слегка побледнела, вспомнив картину предыдущей ночи, сделав вид, что только сейчас услышала о несчастье с верной калфой. Черкешенка была встревожена и это не было игрой.
-Аллах, помилуй, что же могло произойти? - с тревогой произнесла она, глядя на Айшехан, затем перевела взгляд на вошедшую Афру-хатун.

Айшехан вздохнула с облегчением. Нет, не потому, что Ирум находится в тяжёлом состоянии, а оттого, что Седеф избавила её от тяжёлого объяснения. У госпожи до сих пор в голове не укладывалось, как такое возможно. Ещё вчера Ирум-калфа была жива-здорова, а сегодня находится, судя по всему, на краю жизни. Мысль о том, что верная подруга, помощница и просто ещё один светлый человек покинет этот мир, обдавало сердце Айшехан-султан ледяной водой. Султанша чувствовала, как грудь пронзают незримые иглы.
- Верное решение. - с печалью в голосе произнесла старшая из дочерей Кёсем-султан. - Главное, разузнай, как себя чувствует Ирум, а уж потом расспрашивай всех. Во дворце обязательно есть тот, кому известно хоть что-нибудь.
Хазнедар-уста поклонилась и вышла из покоев. Госпожи вновь остались вдвоём. Султанша устремила свои добрые, полные грусти и сострадания, очи на хасеки. Ей нелегко давались слова в такие минуты, когда сердце переполняло волнение - дар речи словно улетал и не хотел возвращаться. Наконец, Айшехан одолела первое потрясение и молвила:
- Как ты думаешь, Хюма, это могут быть чьи-то козни? Не приведи Аллах, Ирум покинет нас, и тогда мы не узнаем, что с ней стало на самом деле.
Айшехан жела в Топкап не первый год и знала, что в таком месте, как гарем падишаха, может случиться всё, что угодно. Очень возможно, что на Ирум кто-то точит зуб, и добросердечная госпожа подозревала даже, кто именно. Она имела не только отзывчивую душу, но и гибкий, проницательный ум. Не единожды она замечала, как недобро глядит на ни в чём не повинную калфу Турхан-султан. И если она причастна к тому, что случилось с Ирум, именно Айшехан должна мягко, лишь так, как свойственно ей одной, усовестить светловолосую любимицу брата-повелителя и вызвать в ней раскаяние. Отчего-то госпожа не сомневалась, что ей это под силу. Она давно поняла, что криками и угрозами человека на правильный путь не выведешь.