День уже подошёл к концу, да и вечер был на исходе. За окнами царила чарующая стамбульская тьма. Гевхерхан, чувствуя опустошение и усталость, едва за Айшехан и Эркином закрылись двери, отдала распоряжение Элиф-калфе подготовить хамам. Опытная служанка, не медля ни секунды, отправилась исполнять приказание, и вот уже через десять минут султанша, обернув вокруг стана белую простыню, села на горячий мраморный выступ. Неподалёку ждал шестиугольный просторный бассейн, наполненный водой с капелькой розовой эссенции, от которой кожа станет нежнее каирского шёлка.
Девушки поставили рядом с госпожой поднос со сладостями, прохладным шербетом и фруктами, после чего взялись растирать шею и плечи Гевхерхан маслом.
- Элиф, - обратилась султанша к своей верной помощнице, - тебя что-то тревожит, по глазам вижу. Поделись со мной, если хочешь.
Калфа медленно, чтобы не поскользнуться, подошла к госпоже и заговорила полушёпотом.
- Меня беспокоит одна и та же мысль, госпожа: не попросить ли Вам развода у повелителя? Этот Эркин-ага ещё много вреда Вам причинит, не раз заставит Вас слёзы лить, это ясно, как день.
Гевхерхан призадумалась. Воздух в хамаме был достаточно жарким, и султанша уже успела слегка разомлеть, поэтому слова Элиф стали для неё неожиданностью.
- Не выйдет, Элиф-калфа. Прошло всего три дня после никяха. Ни повелитель, ни валиде этого не одобрят. Тётя права: Эркина надо приструнить любыми способами, пусть знает своё место. Но не только это тебя волнует, я права? Признавайся.
Проницательности Гевхерхан-султан было не занимать. Это во всех смыслах полезное качество перешло к ней от Турхан-султан, её бесценной валиде. Девушке стоило посмотреть в глаза верной Элиф, как она уже знала: калфа что-то недоговаривает, в чём-то боится признаться.
Женщина на минуту замялась, о чём-то раздумывала, поджав губы, после чего произнесла:
- Позавчера Эркин-эфенди пригрозил мне позорной смертью, если я ещё раз осмелюсь пойти на обман. Он хочет, чтобы я следила за каждым Вашим шагом и доносила ему обо всём, госпожа. Ох и страху же я натерпелась, султаным... Ваш супруг очень жестокий человек.
С этими словами Элиф закатала рукава и выставила перед султаншей смуглые тонкие запястья. На них виднелись красные следы, словно их сжимали тиски. Потом калфа, сделала знак девушкам на минутку отойти, а затем немного обножила плечи. Султанша увидела синяки и ссадины, а сверх того разглядела на шее Элиф красный круговой след, словно её душили.
- Так он побил тебя?! - гневно переспросила Гевхерхан. Элиф, еле сдерживая слёзы, кивнула.
- И очень сильно, госпожа. Только лицо не тронул, чтобы Вы ничего не заметили. Сказал, что если я дерзну строить козни, он изобьёт меня до смерти на Ваших глазах.
Гевхерхан закрыла глаза. Такого от мужа она не ожидала. Конечно, он янычар, а все янычары невообразимо жестоки, но чтобы так обходиться с женщиной, да ещё и с доверенным лицом жены... Это не след оставлять безнаказанным. Тем временем Элиф поправила одежду, спустила прекрасные рукава, несколько раз моргнула, и мелкие слёзки исчезли с её тёмных глаз. В это время в предбаннике, где сейчас находились служанки, послышался ропот и несмелые девичьи голоса: "Нельзя, господин, Гевхерхан-султан никого не велела пускать! Не надо, эфенди, ради Аллаха!". Султанша переглянулась с калфой, а в следующую секунду в хамам вошёл Эркин-ага. На нём из одежды была лишь свободная белая рубаха и простые шаровары. Он грозно зыркнул на Элиф-калфу, и та, как пичужка, сжалась под его взглядом.
- Что это за дерзость, Эркин? - султанша встретила мужа суровым взглядом и неласковым тоном.

Когда Эркин самовольно сел рядом, Гевхерхан пробрало лёгким холодком, несмотря на то, что воздух в хамаме был жарким. Какую-нибудь минуту назад султанша мечтала о том, как отдохнёт здесь душой и телом, чтобы завтра всё хорошенько обдумать, ведь Элиф, её главной калфе и настоящей подруге, нанесли пусть и не тяжкие, но увечья. Это не должно сойти с рук, и нужно было срочно придумать, как защитить помощницу и преподать необходимый урок Эркину. Но теперь все незамысловатые планы и мечты госпожи о приятном вечере растаяли, как дым. Гевхерхан ласково поглядела на свою преданную калфу, что стояла не глядя на Эркина, и сказала:
- Элиф, ступай, пригляди за девушками. - это прозвучало отнюдь не как приказ, но как дружеская просьба. Женщина обернулась. Лицо у неё словно окаменело. Она поклонилась и вышла из хамама. Сердце Гевхерхан полнилось жалостью к Элиф, и она дала себе зарок проучить мужа.
Теперь они оказались совершенно одни. Единственной их собеседницей была ароматная вода, которая, как говорят умные люди, уносит с собой не только все телесные, но и все душевные недуги.
Гевхер легко тряхнула головой. Густые волосы чёрным водопадом заструились по обнажённым плечам. Султанша пригладила их рукой и надменно глянула на супруга, чья рука всё ещё лежала на запястье у жены.
- Видимо, у тебя важное дело ко мне, раз уж ты осмелился явиться сюда. Говори, что хотел и оставь меня.
И султанша, так как поблизости больше не было невольниц, принялась сама растирать руки и шею розовой эссенцией. Гибкое юное тело сразу впитало в себя чудодейственный запах. Гевхерхан совершенно не обращала внимания на Эркина-агу... чьи руки совершенно неожиданно легли на плечи девушки. Султанша попыталась отстраниться, но это ей не удалось. Янычар старался быть нежен со своей супругой, но каждое прикосновение действовало на кожу так, как может, например, раскалённое железо. Девушка еле сдерживалась, чтобы не испустить тихий стон сквозь стиснутые зубы. Ей было невыносимо присутствие Эркина. Но он не настолько глуп, чтобы заявиться сюда без всякой причины. И если так, то остаётся только гадать, что побудило его совершить столь необдуманный поступок. Наконец, Гевхер надоело ждать, и она нетерпеливо вздёрнула плечами. Янычар инстинктивно снял руки с гладких, пахнущих розовым маслом, плеч султанши.
- Если ты пришёл, чтобы испортить мне настроение, можешь даже не надеяться. Айшехан-султан придала мне столько сил, что ты и представить себе не в силах. И это не ты, а я должна тебе напомнить то, что сказала три ночи назад. Так что же ты хотел мне сообщить? - девушка вновь поправила волосы. Они чёрными змейками скользнули меж пальцев, защекотали спину. Гевхерхан немного поправила простыню, которой был обернут её стан, как бы стыдясь присутствия мужчины, пусть и богоданного супруга.
"Он что-то темнит... А может, получил дурные вести от тётушки? Не зря же они так долго разговаривали. Но почему же Айшехан-султан не рассказала мне, я бы всё правильно поняла... Нет, сдаётся мне, он просто хочет вывести меня из себя, ему это нравится. Что ж, Эркин-эфенди, попытайся. Сегодня я не в забытьи и не позволю легко овладеть собой. Впрочем... может, он и не собирается. Иншалла!"

И как было не вцепиться, когда белоснежный покров вот-вот сорвётся? Гевхер сжала край простыни мёртвой хваткой, ощущая в пальцах ноющую боль, постоянную спутницу напряжённых усилий. Тёмные глаза девушки метали незримые искры, каждая из которых могла бы, впрочем, прожечь насквозь любого человека, дойдя до самого сердца. Любого, но не Эркинова. На мгновение султанше пришла отчаянная и, по существу, глупейшая из твсех мыслей: броситься бы сейчас в воду, погрузиться в неё с головой и задержать тдыхание... Но ведь такой трюк возможен, не будь Эркин поблизости, но янычар находился на расстоянии, которое можно назвать непристойным. Гевхерхан продолжала держать краешек простыни, стараясь, чтобы ничто запретное не открылось янычарскому ненасытному взгляду, но и это давало слабую надежду - Эркин уже видел всё, что хотел, так что тщетным разыгрыванием целомудрия его уже не удивишь, впрочем, как и угрозами.
- Тебя рассердил приезд Айшехан-султан.  - злобно выговорила Гевхер, бесстрашно глядя на супруга. - Ты надеялся застать меня одну, чтобы взять своё. Что ж, тогда советую не тратить сил впустую. У меня на многое открылись глаза.
С этими словами султанша попробовала встать, но левая сандалия неловко скользнула по мрамору, идевушка едва не грянулась на достаточно нагревшийсяпол. В этот момент злосчастная простыня предательски слетела и плачно опустилась под ноги своей хозяйки. Султанша себя чувствовала вдвойнеопозоренной. На неё был устремлён взор, полный греховного огня. Отчаявшись, Гевхерхан уже. Собиралась резко наклониться, чтобы хоть как-нибвдь прикрыть тело, как вдруг Эркин, словно угадав намерения жены, рывком поднялся и схватил красавицу за запястье. Супруга наградила его  ненавидящим взглядом.
- Шакал... - в бессилии прошептала девушка, чувствуя, как глаза резанулипервые слёзы. - Айшехан-султан всё известно. Если ты посмеешь прикоснуться ко мне, я сама возьму грех на душу!
У Гевхер словно открылось второе дыхание: она не собиралась покоряться мужу. Рядомсттем местом, где сидела султанша, стоял поднос со сладостями и фруктами. На тарелке с яблоками, которые лежали живописными дольками, девушка приметила небольшой ножичек, видимо, в спешке позабытый невольницами. Не успел янычар что-то предпринять, как юная султанша уже грозила ему маленьким, но иногда очень грозным оружием.

Внутренний голос подсказывал Гевхерхан, что лучшая защита - это нападение. Впрочем, кто первым на кого напал, тут ещё можно поспорить. На янычарскую насмешку султанша ответила сдавленным рычанием и резким движением руки. Нож угодил немножко ниже правого плеча. На белом полотне рубахи появилось первое пятнышко крови. Эркин стиснул зубы и испустил болезненное шипение. Его взгляд ожесточился, и девушка в страхе подумала, что теперь её ничто не спасёт.
На какую-то долю секунды Гевхер вспомнила, как одиннадцать лет назад выдавали замуж двоюродную сестру Мюнире. Ей выпало стать женой Кёр Сулеймана-паши. Султанша, считавшая пашу кем-то вроде второго отца, пришла в испуг и бешенство, и брачная ночь завершилась серьёзным ножевым ранением. Сулейман слёг на неделю, но не сердился на супругу, так как понимал, что такой брак для неё тяжкое испытание. После этого случая Кадершах с мужем обрели то самое счастье, о котором поётся в песнях, и это сильно досадило Фатьме-султан. Вспомнив всё это, Гевхерхан поняла, что подобный финт с Эркином-агой даром не пройдёт - янычарский ага известен своей жестокостью и мстительностью.
Стоило последней мысли просочиться в голову, как султанша почувствовала, как её окунают в приятно пахнущую сладковатую воду. Стало трудно дышать, ноздри наполнились водой, и Гевхер оставалось попрощаться с жизнью. Впрочем, ей недолго пришлось испытывать мучения - Эркин рывком извлёк жену за волосы из воды. Девушка тяжело и хрипло дышала, словно это была её последняя возможность сохранить себе жизнь. Дыхание выравнялось примерно через минуту, но едва Гевхер обрадовалась, что наконец-то может дышать, её губы были запечатаны ещё одним поцелуем, который казался нестерпимо долгим.
- Жаль, что я не попала тебе прямо в сердце. - проговорила девушка, когда её удалось освободиться. - Ты же не думаешь, что я донесла на тебя Айшехан-султан. Ей стоило взглянуть на меня, чтобы всё стало ясно.
Запястья Гевхерхан вновь заболели от того, что Эркин больно стиснул их, продолжая целовать супругу, но уже не в губы, а в шею, в обнажённые плечи... личико султанши залила пунцовая краска стыда, на глазах появились слёзы. Неужели через несколько мгновений недавние угрозы Эркина о том, что он поступит с женой по-своему, по-янычарски, станут реальностью?