В кои-то веки у Бейхака-аги выдалось свободное время. За прошедшую неделю пристанище истинных защитников империи превратилось в подобие ада на земле. Янычары, недовольные долгим бездействием, готовы были разнести священные стены корпуса по камешкам. Еле-еле Бейхак со своими верными товарищами и помощниками сумели утихомирить крикунов. Немало палок было сломано о жилистые спины непокорных, немало виновных было проведено в колодках по улицам в назидание не только янычарам, но и простому народу. Словом, дел было выше головы, и от этих самых дел голова начинала лишаться рассудка. В конце концов, улучив день, когда особых волнений и беспокойств не наблюдалось (ближайшие заместители и ставленники Бейхака были настороже), глава оджака вышел в город. Думал, было, для пущего удобства переодеться в простую одежду, но поразмыслил и остался в прежнем одеянии. К янычарскому ускюфу, широкому кожаному поясу с кинжалами и ятаганом, а так же к кроваво-красному цвету кафтана всегда будет проявляться уважение. Людишки буквально трепещут, едва завидят грозный силуэт "львов султана".
Ноги сами привели Бейхака к знакомому дому, из узорчатых окон которого доносилась игривая, веселящая душу, музыка. Смесь из нескольких ароматов - благовонных масел, пряностей, вина и, кажется, бозы, - здорово ударил янычару в нос. Бейхак расправил пышные чёрные усы и улыбнулся всему предстоящему. Уж кто-кто, а он-то знал наперёд, что в этом благословенном доме двери для него всегда были, есть и будут открыты.
Наигрыш становился слышнее, музыканты играли с некоторой ленцой, но достаточно бодро, чтобы красавицы могли как можно завлекательнее вращать бёдрами, водить плечами и выгибать стан перед набравшимися посетителями, каковых, впрочем, было не слишком много, ибо время было ещё далеко не позднее. Настоящая жизнь закипала в мейхане лишь когда на Стамбул опускались свинцовые сумерки. Навстречу главному аге янычар выплыла дородная рыжеволосая Арника. Она выучила вкусы Бейхака-аги лучше, чем кто-либо другой, потому что была и остаётся его любовницей (впрочем, право обладать этой роскошной женщины у аги оспаривала особа из визирей). Янычар невольно огляделся. Проклятого паши здесь не было, и гость выдохнул с облегчением.
"Принеси его иблис, и я порешу его на месте." - подумал Бейхак. Арника меж тем уже брала почётного гостя за руку, жалась к нему едва ли не всем телом. От красавицы-венгерки пахло мускусом и фиалковой эссенцией. Бейхак разомлел от ласк женщины.
- Давно о Вас ни слуху, ни духу, баш-агасы. - игриво произнесла хозяйка мейханы, усаживая своего давнего знакомого в наиболее удалённый закуток, что предназначался для особо важных гостей. Бейхак усадил женщину к себе на колени. Та, несмотря на внешнюю пышность, оказалась не намного тяжелее тех легконогих гурий, что продолжали извиваться перед посетителями попроще.
- А ты стала ещё краше. - лукаво заметил ага, влепляя в губы женщины бесстыжий поцелуй. Арника зарделась, как девчонка.
- Накажи тебя Бог, какой же ты срамник, эфенди!
Бейхак рассмеялся хрипло, словно успел прокурить опиумом все свои лёгкие.
- Я всё такой же. Неужто отвыкла? Дай срок, я ещё напомню о себе.
Женщина тоже расхохоталась и сделала знак сакыс-оглан принести всё самое лучшее, да не забыть кипрского вина, ибо знала, что Бейхак большой любитель этого кроваво-красного нектара.
- Я ещё приду к тебе. - нежно промурлыкала Арника и многообещающе поцеловала агу. Янычар пожалел, что в мейхане всё время кто-то есть. Не будь тут ни души, можно было бы... Впрочем, для таких надобностей есть верхний ярус с уютнейшими комнатами и мягчайшими перинами.
Арника ускользнула куда-то в отдалённую часть заведения, так что янычар теперь не мог её видеть. С добрых полчаса он сидел в бездействии, осушил кружку кипрского, потянулся за другой... как вдруг в зал вошёл ещё один гость. Одет он был точно-так же, по-янчарски, в ускюфе, в красном кафтане, разве что не при оружии, только с кривым кинжалом за поясом. Бейхак пригляделся и узнал Эркина-агу.
- Селям алейкюм, - произнёс ага шутливо, - милости прошу, Эркин-бей. Я здесь тем же ветром, что и ты.
Когда новоявленный собеседник расположился подле Бейхака, последний широким жестом позвал к себе служку и велел обновить стол и вынести из погребов побольше кипрского и саруханского вин. Беседа только начинала завязываться.

Отредактировано Бейхак-ага (2017-12-17 00:31:00)

Обстановка мейханы, неприхотливые ритмы на дарбуке и простенькие мелодии, изящные и гибкие силуэты девушек, лёгкий вкус вина - всё это действовало на агу расслабляюще. Он буквально физически ощущал, что мир замер и замкнулся в этом чудном доме греха, в этой зале, среди полутрезвых гостей. Эркин-ага в жизни был глубоко неприятен Бейхаку, так как был верен Кёсем-султан и водил дружбу с её будущим зятем - Султанзаде Мехмедом-пашой. Бейхак же доводился боевым товарищем и давним приятелем небезызвестному Кеманкешу Мустафе, ярому противнику этой заносчивой женщины, матери двух падишахов, возомнившей себя центром всей земной тверди. У двух предводителей янычарского корпуса были совершенно разные взгляды и ценности, но сейчас Эркин говорил такие вещи, с которыми баш-агасы, скрепя сердце, вынужден был согласиться, ибо нет ничего худшего для воина, как отсутствие бранных подвигов и длительное затишье. Сделав внушительный глоток, янычар вновь разгладил усы и повёл бровью на подошедшего служку, который стоял с участливым видом у их дастархана. Поняв намёк, парень исчез, словно его и не было.
- Дело говоришь, ага. Янычары засиделись в Стамбуле. С тех пор, как покинул нас светлейший султан Мурад-хан, мы уже и забыли, что такое поход. А наш нынешний падишах... прости Аллах его душу... совсем не заботится о нас. Да и Кёсем-султан забыла про наши заслуги. Настало время напомнить им, на ком держится Османское государство, верно я говорю? - всё это Бейхак говорил достаточно тихо, чтобы за соседними столиками его слов никто не мог расслышать. Эркин сидел с видом равнодушного согласия, хотя старший ага готов был заложить свой самый дорогой кинжал, что он полностью поддерживает позицию своего прямого начальника. Да и как тут не поддержать, когда стены корпуса и ежедневные тренировки уже набили оскомину - пришла пора применить все умения в бою, а не сидеть в столице почём зря.
Судя по всему, Бейхак был не слишком осторожен, отзываясь о Кёсем-султан. Имя великой госпожи было произнесено громче, чем надлежало, и кое-кто всё-таки услышал нелестные речи о валиде. Услышал и вмешался.
- Не гневите Аллаха, почтеннейший! - возразил турок, смуглый на лицо, с короткими усишками и в пестроватом тюрбане караманского образца.
"Не местный. Порядков не знает." - снисходительно подумал Бейхак.
- Кёсем-султан любит и оберегает свой народ, её щедрость и милость безгранична. По всей империи сирые и убогие день и ночь возносят молитвы за нашу валиде-султан. И вам, янычарам, негоже так говорить о ней. Она подарила вам воинственного повелителя Мурада и проницательного Ибрагима, вы живёте припеваючи. Разве я не прав, друзья?
Речистого гостя поддержал гул мужских голосов. Очевидно, в мейхане гуляла какая-то шумная компания. Бейхак сердито засопел и невольно взялся за рукоять кинжала.
- Янычары никогда не будут подчиняться женщинам, кем бы они ни были. Если ты не уважаешь сам себя, то ступай, поцелуй подошвы у своей Кёсем-султан, я даже дорогу во дворец тебе укажу.
Правым глазом главный ага заметил, что Эркин тоже посуровел. Непонятно было, то ли он солидарен с Бейхаком, то ли сейчас примет сторону дерзкого гуляки. На всякий случай, глава янычар метнул на подчинённого недобрый взгляд. Тот, впрочем, пока что сидел с деланно-безразличным видом. Единственное, что его выдавало, это чуть нахмуренные брови и едва различимый недобрый огонёк в глазах.

Глаза Бейхака-аги налились яростью. Кровь ли заиграла в жилах, или шайтан не ко времени велел вину подействовать, однако бей явственно ощущал зуд в кулаках и неудержимое желание тотчас своротить кому-нибудь скулу. Он медленно встал, отставляя кубок в сторону и огляделся. Посетители, поняв, что дело пахнет отнюдь не лукумом, поспешили убраться из мейханы. Чуют, что здесь сейчас развернётся нешуточная драка. Однако Бейхак на первых порах решил попробовать обернуть дело в шутку. Он обратился к Эркину достаточно миролюбиво.
- Вино ударило тебе в голову, Эркин. Одумайся, пока не поздно. Если я войду в задор, то камня на камне от этого вертепа не оставлю, ты меня знаешь.
Если первая фраза была сказана насмешливо, то вторая уже попахивала угрозой. Эркин не думал отступаться, он всё так же стоял, сжав рукоять сабли и сверля своего непосредственного начальника недобрым взглядом. Бейхак тоже положил руку на ятаган, готовясь при первом же удобном случае вынуть его из ножен. В этот момент в залу вбежала Арника. Опытная хозяйка мейханы почуяла опасность и встала между двумя мужчинами, очевидно, чтобы примирить их.
- Почтеннейшие, заклинаю... - начала она, безуспешно дёргая Бейхака-агу за рукав. Янычар сердито зыркнул на хатун, но её не проняло, и она по-прежнему пыталась свести конфликт на нет.
- Прочь с глаз моих. - одними губами произнёс ага, и Арника, моментально всё поняв, махнула девушкам, чтобы следовали за ней, и они гомонящей стайкой перепуганных пигалиц освободили нижний этаж.
- Учти, Эркин-эфенди, - угрожающе начал Бейхак, всё ещё не вынимая саблю из ножен, - здесь не корпус. В мейхане свои законы. Если придётся, дело можно решить и на ножах. Твоя драгоценная Кёсем-султан и пальцем не шевельнёт, чтоб спасти твою шкуру. Ступай с миром, или же...
Блестящий клинок на одну шестую выдвинулся из ножен, сверкнув в неверном свете ламп. Эркин по-прежнему буравил Бейхака взглядом, показывая, что сдаваться не намерен и будет биться хоть с самим нечистым, лишь бы отстоять доброе имя валиде в глазах янычар. Шутка ли, человек, которому после Кеманкеша достался пост главы корпуса, не приемлет власти Кёсем-султан, всячески подбивает "львов ислама" на восстание. Что ж, если языкам уже сказать нечего, пусть заговорят сабли. И они заговорили.
Оба янычара одновременно выхватили ятаганы. Столик был в мгновение ока опрокинут залихватским пинком, и теперь дорогое вино червлёной лужицей растекалось по полу, и в этой лужице сиротливо плавали глиняные черепки.
- Йа Сеттар! - выкрикнул Бейхак, бросаясь на своего же подчинённого. В таком месте, как мейхана, конечно, не подобало упоминать хоть одно из девяноста девяти имён Всевышнего, но ага был в этом отношении не особенно щепетилен. Ему отчего-то казалось, что авторитет женщин при султанском дворе уж точно не от Бога, а потому всех сторонников Кёсем нужно резать с именем Творца на устах. Клинки громко звякнули, и завязалась нешуточная потасовка. Эркин-ага дрался уверенно, стиснув зубы и зло глядя на своего господина. Бейхак рубился хладнокровно и сосредоточенно, словно одолеть Эркина для него сейчас было делом чести. Столы опрокидывались один за другим, со второго этажа слышался испуганный женский визг, но янычарам не было дела до этих глупых кур, только и умеющих галдеть по поводу и без.
На секунду отвлёкшийся Бейхак-ага был в один момент повален на землю.