Управившись с делами в гареме, Афра-хатун, наконец-то могла выдохнуть с облегчением. Шутка ли - шехзаде Мехмед заболел, и нужно было отправить к нему лекарку, раздать жалование слугам и наложницам, проверить списки провинившихся, подсчитать их урезанное содержание... бедлам, да и только. И вот, наконец-то, свободная минутка. Афра устало отошла от письменного стола, потому что свежие записи в книге были проверены, внесены некоторые изменения, но после этих проверок и изменений глаза болели так, что старой женщине казалось, будто мир вот-вот померкнет и настанет вечная слепота. Мир, к счастью не померк, но потускнел от усталости.
- Афра-хатун, - в дверь заглянула миловидная невольница с бойкими глазками, - валиде-султан Вас зовёт.
"О, Всевышний, что же могло случиться?" - подумала хазнедар, медленно поднимаясь с софы. Светлые грёзы о спокойно проведённом остатке дня улетучились без следа.
Визит к валиде ознаменовался новым приказом, исполнить который нужно было незамедлительно. Кёсем-султан велела оповестить Михрибан, чтобы та собиралась в обратный путь. Её недолгие гостины во дворце подошли к концу. Хазнедар уверила валиде, что исполнит её приказание и удалилась.
До покоев Михрибан-султан было рукой подать, они находились недалеко от покоев самой валиде.
Войдя, женщина поклонилась госпоже, которая сидела в задумчивости на тахте. Чёрное одеяние очень шло султанше, она была немногим моложе Махпейкер, но сохранила красоту лица, и морщины его не обезображивали, а украшали.
- Госпожа, - хазнедар первой нарушила тишину в комнате, - я к Вам от валиде-султан.
Михрибан повернула голову и выпрямилась. Теперь она сидела перед казначеем гарема, прямая, как струна из бычьей жилы, взгляд равнодушный, но на дне глаз плещется что-то неуловимо злое.

Слова Михрибан-султан пришлись к месту. Во время разговора с Кёсем-султан, Афра заметила, что когда упоминает имя гостьи из Бурсы, ясные очи госпожи начинают глядеть с презрением.
"Султанша как в воду глядит..." - мелькнуло в головы опытной хазнедар. - "Провидица она, что ли?"
Впрочем, кем бы ни была Михрибан-султан, но приказ валиде предельно ясен. Вот только выговорить её не хватало духу даже у такой стойкой и рассудительной женщины, как Афра. Однако ничего не поделаешь, если она не исполнит повеления Кёсем-султан, то быть ей либо в старом дворце, либо без гроша на улице. Из двух зол, конечно, лучше первое, но оставить госпожу Афра ни за что себе не позволила бы. Поэтому она глубоко вздохнула, устремила взгляд на хозяйку комнаты и произнесла:
- Валиде приказала оповестить Вас, чтобы Вы со свитой собирались в путь. Скоро Вы отправитесь в Бурсу.
"Аллах Всемогущий, я это сказала." - подумала хатун, чувствуя, как с души падает незримый камень весом с хороший сундук с червонцами. Признаться, Афра знала, когда и почему возник этот груз. Это случилось, когда султану Мураду было всего двенадцать. В те далёкие годы власть над всеми османами была в руках Кёсем-султан, она правила единолично и самовластно, но не без поддержки верных пашей, беев и искренне чтящих её янычар. Тогда Михрибан-султан ещё жила в Топкапы и воспитывала сына, но меджлис, устроенный валиде, всё изменил. Паши единодушно поддержали решение госпожи отправить хасеки в ссылку, а её сына - умертвить. Тогда Афра хотела усовестить валиде, ведь она в своё время дала слово, но не сделала этого. Испугалась. И вот теперь, спустя столько лет, многострадальная Михрибан-султан вернулась в столицу, да, не навсегда, на время, но ей не дали прожить здесь даже двух недель, утолить материнскую скорбь. Вот почему теперь Афра с такой неохотой смотрела в глаза несчастной хасеки, у которой в своё время отняли единственную радость в жизни.

Афра смутилась, когда увидела, какое действие на Михрибан-султан произвёл приказ валиде. Ей стало неловко оставаться в этой комнате, и хатун корила себя за то, что задержалась тут. Надо было передать повеление Кёсем-султан и удалиться, но что-то останавливало хазнедар. Наверное, всё то же чувство вины перед матерью покойного шехзаде Хюсейна.
"В самом деле, валиде слишком рано отсылает её. Что я могу сделать, что?" - ломала голову казначейша, припоминая короткий разговор с госпожой. Припомнила каждое слово, сказанное валиде-султан, и вот, наконец, набрела на одну-единственную фразу, которая показалась Афре очень мудрой.
"Не позднее четырёх дней она должна покинуть столицу. Скатертью ей дорога." - вот, что сказала султанша. Значит, у Михрибан-султан есть четыре дня, чтобы спокойно подготовиться к отъезду и несколько раз навестить могилу шехзаде на прощание.
- Валиде-султан милостива. - с расстановкой начала Афра. - У Вас есть четыре дня на сборы.
"Вот и славно. Рано или поздно, она всё равно уедет, и Кёсем-султан успокоится. По крайней мере, Михрибан-султан сможет ещё раза два навестить могили шехзаде." - подумала Афра. - "Теперь моя душа спокойна".
- К тому же, - прибавила хазнедар, вовремя спохватившись, - вчера неизвестные напали на Ханзаде-султан хазретлери. Сейчас задерживаться в Стамбуле небезопасно. И, между нами, госпожа... - хатун понизила голос и произнесла полушёпотом: - Кёсем-султан почему-то подозревает Вас, хотя Вы к этому непричастны. Ведь так?
События вчерашнего дня потрясали и пугали всех обитателей гарема. То, что на Ханзаде-султан рискнули напасть, говорит о том, что в городе появились те, кто не остановится ни перед чем, лишь бы поживиться. Страннее всего то, что на султаншу напали... дервиши. Может, дервишами как таковыми нечестивцы и не были, но кто-то хотел опорочить имя всех стамбульских обителей. Сама-то Афра не верила в причастность Михрибан-султан, но Кёсем-султан считала иначе, и лучше для госпожи сейчас было смириться и уже готовиться к отъезду.

Хазнедар подняла на султаншу глаза, словно утешала её. Да, конечно, всё, что случилось вчера, глубоко поразило не только весь дворец, но и всю столицу, однако Афра отчего-то была уверена, что Михрибан-султан действительно безвинна, и что валиде гневается на неё совершенно напрасно.
Старая хатун сделала по направление к госпоже два шага и сказала со спокойной твёрдостью:
- Аллах свидетель, я Вам верю, султаным. Да будет так и впредь. Но мой Вам совет: не откладывайте со сборами, не навлекайте на себя ещё больший гнев валиде.
Совет этот был не пустым звуком и в самом деле мог помочь Михрибан избежать десятка зол. Промедли она с отбытием из Стамбула больше указанного срока, и Кёсем-султан вполне может обрушить на её голову громы небесные. Афра видела много госпожей на своём веку, среди них были добросердечные, мнительные, самолюбивые, мечтательные, но Михрибан поражала всех своим умом и умением втираться в душу. Когда эта хасеки была ещё при сыне, более того, когда султан Ахмед ещё здравствовал, Афра служила обычной калфой. Уже тогда она всё прекрасно поняла про новую фаворитку повелителя, но вслух ничего не говорила и ни с кем не делилась своими догадками. Уже тогда женщина знала, какую змею пригрела на груди Кёсем-султан. Но сейчас "змея" осталась без яда, если уж на то пошло. Шехзаде Хюсейн уж скоро двадцать лет как в могиле, так что его мать лишилась возможности стать матерью возможного падишаха. К чему теперь начинать новую распрю на пустом месте, так что Афра искренне желала госпоже добра. Ей вправду лучше поскорее покинуть город и вернуться в Бурсу, где, как она слышала, у Михрибан был в пользовании собственный дворец, большая свита и немалые богатства, ибо даже после смерти шехзаде она остаётся султаншей, которой полагается большая сумма на ежегодное содержание. Две тысячи в день, шутка ли.
Но хазнедар чувствовала, что этот совет пришёлся не по сердцу госпоже. Пусть так. Главное, что всё уже сказано, и хасеки, может быть, примет слова казначея на веру и даже прислушается к ним.