Спустя долгие годы, Хафса вновь шла по коридору, который во всём дворце называли Золотым Путём. Когда-то в покоях султана жил отец, теперь у них другой владелец - дядя. Султанша совершенно не помнила его, но слышала, что сердце у теперешнего повелителя доброе и милосердное. Ей хотелось познакомиться с ним, поцеловать его руку и выразить родственное почтение. За долгое время жизни в Адане женщина отвыкла от пышности Топкапы, которая была в каждом камне, в мраморных дымчатых разводах, в узорных плитах. Сейчас она заново привыкала к прежней, так любимой жизни.
"Интересно, каков наш повелитель? Все говорят, что у него чуткая душа, но нрав отчасти... буйный. Иншалла, всё это - пустые сплетни. Мне нет до них никакого дела. Я - племянница султана Ибрагима, его родная кровь, а значит, и частичка его души. Пусть мои опасения не подтвердятся." - думала госпожа, тихо ступая по каменным плитам. Коридор был на удивление безлюден и тих, лишь вдали виднелся чей-то силуэт. Хафса всмотрелась на него попристальнее. К султанским покоям неторопливо шла женщина. Пройдя ещё несколько шагов, старшая дочь Мурад-хана смогла отчётливо разглядеть её. В первое мгновение она не поверила собственным глазам, а в следующий миг на султаншу напала какая-то тоска, граничащая с раздражением. И это-то - после стольких лет разлуки с сестрой!
"Вот и встретились. Ах, Исмихан, ах, вот и я приехала на твою свадьбу. Скоро ты узнаешь, каково это..." - с горечью подумала жена Мустафы-паши, идя навстречу Кайе. Если бы кто-нибудь в это минуту посмотрел на двух султанш со стороны, ему бы почудилось, что на Золотом Пути сошлись свет и тень. Исмихан блистала в жемчужно-белом наряде, а её старшая сестра, одетая в тёмно-красное платье, походила на саму зависть в человеческом облике. А впрочем, может, и не зависть - может, гордыню или ревность. В любом случае, это было что-то злое, отталкивающее.
Кайя устремилась к старшей сестре, раскидывая руки для объятий, но Хафса только сдержанно взяла сестру за запястья и отвела её руки от себя, давая понять, что ей сейчас не до взаимных приветствий и прочей бессмыслицы. Честно говоря, женщина уже отвыкла от сестринской привязанности, сделалась холодной и непроницаемой. Тем паче с Исмихан, на которую она была зла с самого детства.
- К чему это, Кайя? - небрежно спросила султанша, глядя не на сестру, а куда-то в сторону. Ей отчего-то не хотелось встречаться взглядом с девушкой.

Тёплый голос Кайи мог растопить самую застарелую глыбу льда, но почему-то сердце старшей сестры оказалось не таким податливым. Хафса слушала Исмихан с каким-то недоверием и даже лёгким раздражением... Да, в Адане, вдали от семьи, за нелюбимым мужем, Хафса, кажется, совсем позабыла, что такое родственные чувства. А ведь кроме Исмихан у неё в целом свете нет никого ближе. Да, есть валиде-султан, но она глава рода, ей не поверишь свои чувства с такой лёгкостью, с какой это можно сделать сестре. Вернее, было бы можно. Но в случае с Кайёй это, увы, далеко не так. Хафса оставляла Исмихан, когда та была ещё девочкой, и вот теперь, за долгие годы скромной и воздержанной жизни, она, почти совсем забывшая, как выглядит её маленькая сестрёнка, не узнавала её. Перед ней стояла практически совершенно чужая девушка... вернее, уже женщина, если принять в расчёт её предстоящее бракосочетание. Невесту ведь нельзя уже считать девушкой в полном смысле слова - она на пороге новой жизни и нового положения.
- Ждала или делаешь вид? - переспросила Хафса, поджимая губы. Многолетняя разлука с родными развила в сердце молодой госпожи не слишком приятные качества. Она стала ироничной, желчной, вспыльчивой и требовательной. Впрочем, последние две черты ещё не столь предосудительны, а вот за две первые можно и поплатиться в свой час и срок.
- Если уж ты так меня ждала, то удосужилась бы написать хоть строчку. Столько лет ни слуху, ни духу из столицы... Ну, ладно, валиде - у неё много дел, но ты...
Упрёк, кажется, подействовал - Исмихан смущённо опустила глаза. Возможно, это только показалось, но Хафса успела разглядеть крошечную слезинку, выкатившуюся из левого глаза сестры.
"Такая же плакса, как и в детстве..." - с раздражением подумала Хафса. Но, посмотрев ещё раз в лицо Кайи, султанша начала понемногу оттаивать. Не очень-то было похоже, что Исмихан нарочно притворяется перед старшей сестрой. Значит, не всё потеряно, она всё ещё любит, ещё помнит Хафсу. К чему тогда сердиться? Может, это издержки долгой дороги, и усталость так дурно действует на госпожу... Она подошла к сестре и обняла её.
- Ох, что это я... Даже если бы ты и писала, письма всё равно бы не доходили. Прости.

Упоминание имени валиде Кёсем-султан вызвало на устах Хафсы горькую улыбку. По ней она соскучилась так, как ни по кому больше в этом дворце. После султана-отца и матери, Айше-султан, Хафса любила и чтила именно валиде. Разумеется, её гордое и завзятое сердце было привязано и к дяде, нынешнему повелителю всего мира, и к его сёстрам. Но Кёсем-султан занимала в душе молодой госпожи особое место - такое, что всем остальным волей-неволей приходилось потесниться. И Исмихан в том числе.
- Твоя правда. Мы вверены тем, кого для нас выбрали в мужья. Если бы только наши рабы ценили то, что имеют... Впрочем, что это я, мы так долго не виделись, а я сразу о дурном. Не терпится увидеть повелителя, припасть к руке валиде, обняться с тётушками, поговорить со всеми...
После этих слов наступила тишина. Какое-то время сёстры стояли в безлюдном коридоре, на этом Золотом, но в последнее время неживом пути, почти не встречались глазами, не улыбались друг другу. Хафса старалась изобразить радость встречи, но выходило это у неё с большой натяжкой, словно она вовсе разучилась радоваться воссоединению с родными. Особенно остро это выявилось теперь, в разговоре с младшей сестрой, той, которая должна быть ближе и дороже всех... И что же? Хафса не могла смотреть на Кайю как на родную - перед ней стояла статная цветущая девушка, чья грация свидетельствовала о её высочайшем происхождении, но родною она уже не была. Странно и страшно было признаваться в этом самой себе, но султанша не умела обманывать... по крайней мере, свою душу. Уж перед ней-то одной и можно быть кристально честной. Да, Исмихан - чужая, чужая и душой, и сердцем, и помыслами. Слишком отдалились две дочери султана Мурада за это время. Прежде они хоть и ссорились, но всё-таки оставались близкими людьми, а теперь...
- Как идёт подготовка к свадьбе? - внезапно вырвалось у Хафсы. - Иншалла, твой будущий муж красив.
Что подтолкнуло султаншу произнести эти слова? Что заставило её выказать свою зависть? Хафса увидела, как Исмихан меняется в лице, как в глазах появляется недоумение. Кайя не терпела, когда старшая сестра позволяла себе насмешки и завистливые уколы, но слово уже было сказано, назад его не заберёшь, и что самое обидное - так и не узнаешь, зачем оно вылетело, зачем сорвалось с уст и прожгло душу ближнего.