Эпоха Безумца и Охотника

    Объявление

    Администрация:

    HOŞ GELDİNİZ

    Добро пожаловать в лучшую из всех держав - Османскую империю, и в столицу столиц - Стамбул. В этих благословенных краях наступили трудные и противоречивые времена, наполненные леденящими душу событиями. Янычарские восстания, разветвлённое преступное общество, произвол пашей и беев, интриги дворца Топкапы и тому подобные вещи - вот что такое Блистательная Порта 1640-1692 годов. Избери свой путь, измени судьбу государства, будь решителен и хитёр, верен султану и правящей династии, и главное - будь всегда на чеку!


    Вернейшие друзья:

    Dragon Age: Rising Интриги османского Востока Великолепный Век: цветы раздора MUHTEŞEM YÜZYIL «Muhteşem Yüzyıl: after Suleyman» «Каково это - играть с тьмой?»

    Ожидаются с нетерпением:

    Нефи Омер-эфенди, Шемспери-султан, Хуричехре-султан, Айше Махзиба-султан, Санавбер-султан, Зекийе-султан, Шехзаде Касым, Шехзаде Баязид, Рухсар-хатун, Зеррин-калфа, Силахдар Мустафа-паша, Ясемин-калфа, Хезарфен Ахмед-челеби, Лагари Хасан-челеби

    В ИГРЕ

    Ближайшие события:
    1642. Родились прекрасные шехзаде - Мехмед, Сулейман и Мурад. Султан Ибрагим сочетался с Хюмой-султан законным браком, что повлекло за собой страшные последствия. В гареме тем временем происходит "падение нравов", а точнее, нрава одной единственной женщины - Ирум-калфы. Принудительное сближение с Эркином-агой, одним из предводителей янычар, положит начало тайным свиданиям, самообману и греху 1648. Смерть Ибрагима Безумного положила начало правлению маленького Мехмеда, который в будущем прославится как Охотник. Валиде Кёсем-султан и Турхан-султан начали скрытую, но страшную вражду. Турхан заключает с Эркином-агой соглашение, которое послужит причиной никяха доблестнейшего из янычар и Гевхерхан-султан. 1660. Шехзаде Эмир принял саблю в присутствии всего войска, пашей и самого повелителя. Теперь пришло время новых завоеваний. По всей империи идут приготовления к походу. Интриги, подлости и хитрости ради собственной выгоды вновь входят в силу. Между шехзаде возникнет соперничество за право наместничества в Стамбуле. Но до похода ещё много времени, и что случится за это время, ведомо лишь Всевышнему.


    Активные участники:

    Информация о пользователе

    Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


    Вы здесь » Эпоха Безумца и Охотника » Игровой архив » Имя твоё - желание (10 апреля 1642 года)


    Имя твоё - желание (10 апреля 1642 года)

    Сообщений 1 страница 7 из 7

    1

    Название эпизода
    Имя твоё - желание

    Время и место действия
    10 апреля 1642 года.
    Старый Дворец - покои Михрибан-султан.

    Суть
    Михрибан-султан милостиво принимает у себя спасённую женщину. После разговора, султанша даёт хатун новое имя и назначает на новую должность.

    Участвуют
    Дилек-хатун, Михрибан-султан.

    0

    2

    https://forumupload.ru/uploads/0014/54/5c/15/699670.png
    Старый дворец. О, сколько воспоминаний связано с этим местом. Здесь длилась дружба с Кёсем, которая, впрочем, больше походила на прикрытую взаимную ненависть. Две женщины, ве матери, коротали здесь долгие дни и ночи, вынашивая планы мести Халиме, а затем и Махфируз-султан. Когда же Махпейкер была торжественно вывезена из Эски Сарая, чтобы стать валиде-султан, Михрибан питала надежды, что её милый Хюсейн будет в безопасности. Но слово, данное Кёсем, не были сдержаны, шехзаде казнили через месяц после восшествия Мурада на трон. Михрибан выслали, и о Старом дворце она вспоминала теперь с болью. И вот теперь, теперь, когда сына нет в живых, султанше позволено остаться в столице. Старый дворец, не Топкапы был ей отведён в пользование. Подготовка была недолгой, благо, покои там мало в чём уступали тем, что в султанском.
    Теперь госпожа сидела в своей комнате за каким-то шитьём. Игла двигалась лениво и тащило нить без энтузиазма. Хозяйка практически не смотрела на пяльцы. В это время дверь отворилась, и в комнату тихим шагом вошла одна из рабынь, стройная, как молодой побег плюща.
    - Госпожа, Та хатун, что Вы спасли, готова к встрече с вами.
    Михрибан подняла глаза на девушку, что-то припоминая. Гюльрана-хатун... Ах, да! Несчастное, забитое создание, спасённое от гнева базарных завсегдатаев... Как она могла забыть о ней?
    - Она до сих пор ни слова не сказала? - спросила госпожа. Девушка помотала головой. Михрибан поджала губы. Что ж, хатун можно понять - после таких потрясений трудно вернуть дар речи в несколько дней.
    - Что ж, впусти её ко мне. Даст Аллах, я разговорю бедняжку.
    Рабыня сделала знак двум красавицам, что стояли у дверей, и те открыли створки вторично. В комнату вошла она, Гюльрана-хатун, чистая, ухоженная, в новом наряде, который, к слову, был ей очень даже к лицу. Михрибан отложила пяльцы и посмотрела на вошедшую ласково.
    - Входи, входи, хатун. - приветливо молвила султанша. Уж чего у неё было не отнять, так это умения расположить к себе любого человека.
    "А девушка красивая. Немудрено, что её красотой прельстился какой-нибудь оглан. Ох, и не повезло же тому человеку, который взял к себе в дом такое сокровище... Хотя, может быть, бедняжка невиновна, а я уже осуждаю её за беспутство..."

    +2

    3

    Спасённая от жестокой расправы, Гюльрана не верила в собственное счастье. Ей всё казалось, что она находится на том базаре, привязанная к столбу, грязная и расхристанная, С чьих-то губ срывается первое бранное слово, поднимается чья-то рука с зажатым в ней камнем... Страшные минуты, проведённые на позорном столбе, навсегда впечатались в сознание хатун, и она никакими силами не могла их вытравить из головы. Сейчас она, чистая, одетая во всё новое, шла по коридору место, которое все называли Старым Дворцом. Её сопровождала миловидная девушка, её кудри походили на только что налившуюся солнцем пшеницу. Гюльрана удивлялась здешним порядкам, тишине и смирению, но ей всё равно казалось, что её забрали в райские чертоги.
    "Какой же этот дворец старый, если всё так ново и чисто?" - вертелось в голове турчанки. - "Интересно, куда меня ведёт эта девушка? Надеюсь, не на суд... Как бы мне беды здесь не нажить."
    В эту самую минуту провожатая остановилась и повернула Гюльрану к себе лицом. Невысокая, хрупкая, рабыня и впрямь походила на полевой колосок, но взгляд у неё был умный и острый.
    - Эй, что это ты так волнуешься, хатун? Я к нашей госпоже тебя веду, не укусит она тебя.
    В ответ на это Гюльрана только понимающе посмотрела на девушку, словно говорила, что не боится - ничего и никого. Однако когда они вновь зашагали по коридору, в сердце вступил непонятный трепет. Только теперь турчанка вспомнила властную и величавую женщину, одним мановением брови остановившую позорное действо. Да, этой незнакомке в богатых одеждах, нужно быть благодарной. По всему видать, именно к ней и ведут избавленную преступницу.
    Покои, в которые впустили Гюльрану, были хорошо обставленные, с тёмными занавесями на окнах, софа обтянута изысканным шёлком, и на этой самой софе сидит женщина. Волосы каштановые, отливают медью, глаза устремлены на рукоделие, наряд изящный и строгий. Хатун невольно смутилась, ибо перед ней явно находилась не простая горожанка, а знатная особа. Наверняка из Османского рода.
    - Это Михрибан-султан хазретлери. Поклонись. - шепнула девушка. Гюльрана повиновалась. Имени султанши она не расслышала, в ушах отдалось только  короткое "поклонись". Ногислушались, колени почему-то тряслись. Султанша (теперь уже это не нуждалось в подтверждении) снисходительно улыбнулась. Голос её был приветлив и мягок, но Гюльране от этого не стало легче. Напротив, её обуяло ещё большее волнение.
    - Госпожа... - проговорила турчанка, чувствуя, как трудно ей разжать буквально склеившиеся от долгого молчания губы, бледные, но хорошо очерченные. Миндалевидные глаза не смотрели на султаншу, они были устремлены на новые башмачки. Больше хатун не знала, что сказать, а потому затихла. С полминуты она стояла, не поднимая глаз, затем резко взглянула на Михрибан-султан и с ужасом спросила:
    - Вы будете меня судить?

    +2

    4

    Красивое, с точёными чертами, но несколько обесцвеченное испугом и смущением, личико девушки-найдёныша умилило Михрибан, а уж когда хатун открыла рот, госпожа и вовсе выкинула из головы все дурные мысли. Гюльрана рассмешила хасеки своим вопросом. Ах, бедная, наивная девочка. Многого она не знает в жизни, многое для неё было, есть и останется тёмным. Михрибан вновь подняла на хатун свой лучащийся теплотой взгляд и произнесла:
    - Что ты, дитя, разве я кадий, чтобы тебя судить? Я хочу тебе помочь. Расскажи мне всё о себе с самого начала.
    Услышав просьбу султанши, Гюльрана зарумянилась, опустила голову и больше не смела взглянуть на свою благодетельницу. Михрибан не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: эта тема красавице неприятно, и она предпочла бы промолчать и не давать никаких объяснений. Что ж, хасеки и сама была не охотница выслушивать всё от начала и до конца, тем более, что вкратце её уже обо всём рассказали на рынке, но раз уж начала доброе дело, то след довести его до конца. Госпожа ободряюще улыбнулась девушке и сказала с материнским участием:
    - Говори, не бойся. Всё, что ты скажешь, останется в этих стенах.
    Гюльрана ещё с полминуты не решалась говорить, но Михрибан и не торопила её. Не тот случай, чтобы вытягивать из человека правду чуть ли не калёными щипцами. Пусть хатун попривыкнет, поймёт, что здесь она в безопасности, а уж тогда она и сама будет не прочь поделиться своим горем. Так и случилось. Видя, что никто не осуждает её, девушка начала свой печальный рассказ с момента замужества. Из Михрибан всегда получилась прекрасная слушательница, и султанша втайне гордилась своим умением выслушивать всё с видом искреннего участия, при этом просчитывая выгоду и убытки для себя. Собственно, это умение и помогло ей выбиться сначала в фаворитки султана, затем - в матери, после - ужас вымолвить, в подруги Кёсем-султан. Правда, дружбой эти отношения можно назвать с большой натяжкой, ибо Кёсем относилась к своей же ставленницу, как к существу бессловесному, а сама Михрибан опасалась раздразнить свою могущественную покровительницу, боялась и ненавидела её. Пока у двух хасеки были общие недруги, женщины держались друг дружки, были взаимно полезны, но едва путь к трону расчистился, как Кёсем тут же возвела на престол Мурада. Собственно, чего ждать после этого? Разве только краха всего того, что было добыто лестью, хитростью, умением слушать и слышать. Вот и сейчас Михрибан слушала со вниманием, а сама наблюдала за рассказчицей. Немногословна, сдержанна (возможно, и то, и другое - испуга и потрясения), хороша собой, словом, всякой госпоже будет приятно иметь такую хатун в услужении. Когда Гюльрана дошла до своего грехопадения, она вновь замялась и замолчала, сосредоточенно пяля глаза в пол и кусая нижнюю губу. Михрибан прищурилась.
    - Ты лучше вот что скажи, хатун: тот юноша тебя сманил на грех, или же ты по доброй воле изменила? Скажи правду, и я что-нибудь придумаю, ты будешь спасена.
    Михрибан понимала, что ответа на такой вопрос можно прождать очень долго, но это её нисколько не пугало. Уж чего-чего, а терпения у хасеки было много.

    +2

    5

    Гюльрана рассказывала, не глядя на милостивую султаншу. Ей было стыдно смотреть своей спасительнице в глаза, молодая женщина чувствовала себя до крайности неловко и сковано. Впрочем, госпожа и не требовала от рассказчицы чрезмерной живости - её интересовали подробности случившегося. Хатун чувствовала, что каждое слова из её грустной повести даётся с огромным трудом, язык одеревенел и не шевелился, во рту была такая страшная сушь, будто несчастная провела мучительный месяц в пустыне. Стыд застил глаза Гюльране, ложился на веки тяжёлой пеленой, давил глазницы, покрывая всё непроницаемым мороком. Грешно было вспоминать подробности того, как и когда Гюльрана спозналась с тем юношей, как пускала из-под яшмака несмелые и в тоже время зовущие взгляд, как алели её тонкие, всегда нежно-розовые, а теперь вдруг ставшие такими спелыми, губки. Припоминала Гюльрана и улыбку своего любовника, его ласковые слова, сильные, словно из железа выкованные, пальцы, которыми он сжимал ей запястье, удерживал, не давал уйти. А горше всего было то, что Гюльрана понимала: она и сама нескоро уйдёт - покроет свою голову позором, навек осрамит честное семейство своего неласкового мужа, а не уйдёт, покуда сам не выпроводит за двери. Много было проведено приятных ночей, не раз приходилось влюблённым видеться и днём, крыться от людских пересудов, находить такие места, где их не застиг бы позор. Крыться-то крылись, но их грех всплыл наружу. Муж разгневался так сильно, что чуть не учинил над провинившейся женой самосуд. А дальше - площадь, брань прохожих, угроза страшной расправы, взметнувшаяся из гущи толпы рука, неровный, тёмно-серого цвета булыжник в коричневых грубых пальцах, десятки глаз, преисполненных ненависти и осуждения... Господи, до чего же стыдно было теперь вспоминать всё это. Гюльрана по временам останавливалась, чтобы сглотнуть подступавшие слёзы.
    Окончив своё повествование, хатун окончательно поникла, сцепила пальцы в замок, потупила глаза. С минуту в покоях царила оглушающая тишина, которую нарушил короткий всхлип. Это рассказчица не выдержала-таки и дала волю слезам. Она всё ещё не смела взглянуть на добросердечную госпожу, которая вызволила грешницу невзирая на неминуемость суда. Правду сказала султанша: она не кадий, чтобы судить, но помочь она в состоянии. Гюльрана даже догадывалась, чем именно.
    "Нет... Не-е-е-ет-нет-нет, не меня... О таком счастье мне даже мечтать зазорно! Кто я, чтобы... Ах, госпожа, пошли Вам Аллах всяческого блага, Вы слишком добры ко мне. А впрочем, может быть, я думаю не о том? Может, султанша сумеет избавить меня от постылого мужа, похлопочет о разводе и выдаст меня за того, кого выбрала бы я сама... О, да это вряд ли. Однако видно же, видно же, что добрая хасеки (или кто она, уж не знаю) держит на уме что-то хорошее для меня."
    Совестно было признаваться, но и кривить душой перед столь великодушной женщиной Гюльрана не хотела. Она несколько раз бесшумно вдохнула и выдохнула, собираясь с духом, потом проговорила:
    - Это я... я не устояла. Теперь Вы точно отведёте меня на суд, да?
    Только теперь Гюльрана нашла в себе силы посмотреть на свою благодетельницу. О, чудо - госпожа не только не сердилась, но даже улыбалась. Значит, расправа по решению кадия может обойти несчастную женщину стороной, а это не могло не радовать.

    +2

    6

    Михрибан искренне сострадала несчастной девушке, на которую свалилось столько несчастий. Такие хрупкие плечи просто не смогли бы выдержать те испытания, которые ей уготовала судьба, не всегда ласковая к молодым и красивым. Султанша чувствовала: с этой простолюдинкой у них есть нечто общее. Конечно, хасеки никогда не изменяла своему господину, о таком даже страшно было подумать, но несчастья объединили двух женщин. Одна потеряла сына, вторая детей не имела, зато натерпелась от мужа и его сварливой родни, ежедневно выслушивала оскорбления и сносила побои. От такой жизни разве что в омут, а ведь она, Гюльрана, такая юная, ей хочется жить. И она будет жить. Здесь и под другим именем. Признание девушки особенно обрадовало госпожу. То, что хатун созналась в своём искушении, пусть и нехотя, через зубы, не могло не обнадёживать: перед султаншей стояла девушка не болтливая, честная и страстная. Дай Аллах, чтобы эта страсть была на пользу задуманному делу.
    "Девушка хороша, умеет держать себя, хоть никогда в гареме и не училась. Ничего, мои калфы сделают из неё такую служанку, которая мне нужна. К тому же, не думаю, что она предаст меня. У неё в памяти всегда будет её спасение. Из одной только благодарности эта Гюльрана станет вернее собаки. Только какое бы имя ей дать? Она не похожа на цветущую розу, скорее, на дикий цветок, не знавший мотыги и подвязки. К тому же во всех дворцах девушек с "цветочными" именами хоть отбавляй. Нет, эта хатун должна носить такое имя, которое ей подходит. Взбунтовавшаяся скромница, сдерживающая своё желание... Желание! Чем не имя?"
    Ещё раз внимательно и даже несколько придирчиво оглядев спасённую хатун, госпожа улыбнулась и произнесла:
    - По всему видно, ты девушка честная. - Гюльрана хотела, было, что-то возразить, но Михрибан не дала ей ничего сказать. - Погоди, не спорь. Ты нашла в себе силы сознаться в своём грехе, а это уже кое-что. С сегодняшнего дня ты под моей защитой.
    Надо было видеть счастливое лицо девушки. Она готова была пасть в ноги своей спасительнице, целовать подол её платья, мыски её туфель. Михрибан всё равно не допустила бы её до этого, но ей было приятно видеть такую реакцию.
    - Однако, - продолжила госпожа серьёзно, - под своим именем здесь оставаться ты не можешь, так что придётся, видно, наречь тебя по-новому. Так будет лучше и для тебя самой. Отныне тебя зовут Дилек, это имя тебе очень идёт. К тому же, теперь ты - моя калфа.
    Произнося слово за словом, фразу за фразой, овдовевшая хасеки пристально наблюдала за лицом Гюльраны. Та стояла, как вкопанная, не шевелилась. В её прелестной головке роились тысячи мыслей, губки сосредоточенно что-то шептали. Наверное, затверживали новое, впрочем, весьма нехитрое имя. Дослушав и осознав всё, новонареченная Дилек поклонилась госпоже с таким усердием и изяществом, словно прошла обучение в гареме султанского дворца. Михрибан только диву давалась. Ловкая из неё получится калфа, в чём - в чём, а в этом сомнений быть не могло. Хасеки вновь приязненно улыбнулась своей новой служанке и сказала:
    - Ступай к аге, он расскажет о твоих новых обязанностях.

    Отредактировано Михрибан-султан (2018-11-12 20:07:43)

    +2

    7

    Наставления госпожи лились в уши молодой женщины словно мёд. Гюльрана старалась не пропустить ни единого словечка, дышала так тихо, чтобы, убереги Аллах, не прослушать чего-то важного. И правильно сделала, ибо султанша сказала нечто такое, после чего у девушки на секунду остановилось дыхание, мысли спутались, а глаза округлились. Новое имя! Если она хочет жить в полной безопасности, не боясь за своё будущее, ей нужно сменить имя... Что ж, в этом была своя правда, но Гюльрана восемнадцать лет прожила с этим, а к новому ещё предстоит привыкать. Впрочем, лучше примерить на себя новое имя, нежели цепи и колодки. К тому же, как хатун поняла из речей своей благодетельницы, это открывало ей дорогу в свиту госпожи, что само по себе уже прекрасно. Живёшь безбедно, тяжёлой работы никакой, никто тебе худого слова не скажет, а султанша... Видно же, что она женщина добрая, милосердная и чуткая, значит, и ругать попусту не будет. Чем не жизнь? Да о таком только и мечтать! И ведь что самое отрадное - не будет рядом ненавистного мужа и его сестриц, бранчливых и злых, как бродячие кошки. Словом, сколь ни думай, не выгадывай, а лучшего исхода этому делу нет и быть не может, значит, нужно соглашаться без всяких колебаний.
    Между тем султанша, поразмыслив несколько мгновений, объявила хатун её новое имя. Дилек. Желание. Что ж, это имя Гюльране очень даже подходило, оно словно отражало её душу. Желаний у неё было много - и избавиться от опостылевшей жизни за неласковым мужем, и избежать наказания за измену, и жить в достатке... и, конечно, любить. Гюльрана, вернее, теперь уже Дилек, дослушала указания хасеки и сказала:
    - Вы очень милостивы, госпожа. Родители не сделали бы того, что Вы совершили для меня. За Вас я готова жизнь отдать.
    И девушка в который раз опустилась на колени и припала губами к дорогой расшитой ткани. Султанша ласково погладила её по голове, давая понять, что хатун может встать на ноги. Дилек поднялась, присела в почтительном и благодарном поклоне, после чего пошла к дверям, за которыми её уже ждал слуга хасеки. Это был высокий деловитый ага, немногословный, но остроумный. Это Дилек поняла, когда евнух обратился к ней.
    - И как же тебя назвали, хатун?
    - Дилек. - коротко ответила девушка.
    Евнух хмыкнул. В уголках рта образовались складки.
    - Значит, Михрибан-султан уже замену мне нашла. Не мил ей стал верный Иззет-ага...
    "Михрибан-султан! - гулом отозвалось в голове новоиспечённой калфы. - Вот, стало быть, как её зовут..."
    - Госпожа назначила меня своей калфой... - пояснила Дилек. Иззет выдохнул с облегчением.
    - Ах, тогда всё в порядке. Будешь под моим началом, без моего ведома ни шагу. А обязанности у тебя таковы... - и евнух зашептал Дилек на ухо быстро-быстро, так что девушка не успевала запомнить всё сказанное. Наконец, Иззет закончил. Хатун кивнула, что всё поняла.
    - Следуй за мной. Покажу тебе твою комнату. И учти: вздумаешь своевольничать - вылетишь из дворца.
    С этого дня Дилек-хатун водворилась в свите Михрибан-султан калфой и много раз доказывала госпоже, что достойна её милости и доверия.
    https://forumupload.ru/uploads/0014/54/5c/15/374405.png

    +2


    Вы здесь » Эпоха Безумца и Охотника » Игровой архив » Имя твоё - желание (10 апреля 1642 года)