Эпоха Безумца и Охотника

    Объявление

    Администрация:

    HOŞ GELDİNİZ

    Добро пожаловать в лучшую из всех держав - Османскую империю, и в столицу столиц - Стамбул. В этих благословенных краях наступили трудные и противоречивые времена, наполненные леденящими душу событиями. Янычарские восстания, разветвлённое преступное общество, произвол пашей и беев, интриги дворца Топкапы и тому подобные вещи - вот что такое Блистательная Порта 1640-1692 годов. Избери свой путь, измени судьбу государства, будь решителен и хитёр, верен султану и правящей династии, и главное - будь всегда на чеку!


    Вернейшие друзья:

    Dragon Age: Rising Интриги османского Востока Великолепный Век: цветы раздора MUHTEŞEM YÜZYIL «Muhteşem Yüzyıl: after Suleyman» «Каково это - играть с тьмой?»

    Ожидаются с нетерпением:

    Нефи Омер-эфенди, Шемспери-султан, Хуричехре-султан, Айше Махзиба-султан, Санавбер-султан, Зекийе-султан, Шехзаде Касым, Шехзаде Баязид, Рухсар-хатун, Зеррин-калфа, Силахдар Мустафа-паша, Ясемин-калфа, Хезарфен Ахмед-челеби, Лагари Хасан-челеби

    В ИГРЕ

    Ближайшие события:
    1642. Родились прекрасные шехзаде - Мехмед, Сулейман и Мурад. Султан Ибрагим сочетался с Хюмой-султан законным браком, что повлекло за собой страшные последствия. В гареме тем временем происходит "падение нравов", а точнее, нрава одной единственной женщины - Ирум-калфы. Принудительное сближение с Эркином-агой, одним из предводителей янычар, положит начало тайным свиданиям, самообману и греху 1648. Смерть Ибрагима Безумного положила начало правлению маленького Мехмеда, который в будущем прославится как Охотник. Валиде Кёсем-султан и Турхан-султан начали скрытую, но страшную вражду. Турхан заключает с Эркином-агой соглашение, которое послужит причиной никяха доблестнейшего из янычар и Гевхерхан-султан. 1660. Шехзаде Эмир принял саблю в присутствии всего войска, пашей и самого повелителя. Теперь пришло время новых завоеваний. По всей империи идут приготовления к походу. Интриги, подлости и хитрости ради собственной выгоды вновь входят в силу. Между шехзаде возникнет соперничество за право наместничества в Стамбуле. Но до похода ещё много времени, и что случится за это время, ведомо лишь Всевышнему.


    Активные участники:

    Информация о пользователе

    Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


    Вы здесь » Эпоха Безумца и Охотника » Игровой архив » Держи язык за зубами (2 февраля 1642 года)


    Держи язык за зубами (2 февраля 1642 года)

    Сообщений 1 страница 7 из 7

    1

    Название эпизода
    Держи язык за зубами

    Время и место действия
    2 февраля 1642 года,
    Дом на окраине Галаты, принадлежащий Арнике-хатун.

    Суть
    Ирум получила письмо от неизвестного человека. Ей вновь приходится выйти в город, чтобы вновь кинуть я в огонь, а главное - чтобы прикупить язык перед тем, кто имеет над ней власть... и какую!

    Участвуют
    Ирум-хатун, Эркин-ага.

    0

    2

    https://forumupload.ru/uploads/0014/54/5c/15/699670.png
    Взволнованная и взвинченная, Ирум шла. Чтобы добраться к урочному часу аж на окраину Галаты, ей пришлось отпрашиваться у Афры-хатун, врать что-то о каких-то делах. Калфа и сама диву давалась, как эта умнейшая и опытнейшая женщина клюнула на такую простую и, в общем-то, ненадёжную хитрость. Но дело сделано, Ирум позволили покинуть дворец, и теперь хатун шла туда, куда ей было велено явиться в письме. О, это письмо она перечитала не раз и не два, хваталась за виски, словно её терзала жестокая мигрень, кляла кого-то вполголоса, прикидывала, далеко ли от Топкапы до греческого квартала. Выходило порядочно, но Ирум это не остановило: слишком уж сильное любопытство разожгло послание. После десятого раза, когда после прочтения уже рябило в глазах, Ирум отважилась-таки кинуть письмецо в огонь. Ей не составило труда догадаться, от кого оно.

    "Нынче, после вечернего намаза, приходи в Галату, спроси Арнику-хатун, всякий укажет тебе её жилище. Буду ждать тебя там. Осмелишься не прийти - достану из-под земли."

    Подписи и не требовалось. Ирум почему-то сразу поняла, о ком идёт речь. Янычар Эркин, тот самый, который так жестоко поступил с ней поздним вечером, когда она, задержавшись у ростовщицы, возвращалась во дворец. Но ведь тогда они с Арникой виделись в другом месте, а не в Галате - откуда же, спрашивается, у неё там взялся дом? Да уж, эта женщина не так проста, так и этак вертится, чтобы лишним курушем разжиться. Оно и понятно: сама же рассказывала, как бедовала, как откладывала каждый лишний акче и в конце концов умудрилась нажить состояние и пустить его в рост. Женщине в Стамбуле таким делом было опасно заниматься - мусульмане вообще осуждают ростовщиков, так что Арника для своих надобностей завела доверенного агу, который за небольшую плату принимал от горожан заклады и отпускал суммы. Арника теперь могла жить припеваючи и... купить ещё один дом. Но зачем он ей, если сама она в нём и так не живёт? Загадка..
    Ирум шла, ни на кого не глядя, придерживала платок, скрывающий её лицо, глаза поблёскивали из-под плотной ткани, ноги казались мягкими, едва ли не ватными, но калфа шла, не останавливаясь. Путь в Галату ей указал один сердобольный эфенди, не преминув поинтересоваться, что-де такой достойной хатун понадобилась в этом гнездилище порока. Ирум не удостоила его ответом, лишь поблагодарила за помощь, пожелав добродушному аге, чтобы Аллах всегда оставался милосерден к нему. Говоря, расспрашивая, поводя подведёнными глазами, Ирум думала только об одном: зачем это она Эркину вновь понадобилась? Неужто хочет извиниться перед нею за содеянное? Так вот же ему, пусть и не надеется! Ирум не простит ни его, не всех янычар за то, что они сотворили с её семьёй.
    "Постой-ка, Ирум, а с чего ты взяла, что это вообще он? Хотя кому ж и быть, как не ему, все, с кем я знакома, в гареме. Нет, это точно Эркин, будь он трижды по трижды проклят."
    Галата встретила Ирум внешним спокойствием, но из отдельных домов доносилась музыка. У кого бы спросить про дом Арники? Калфа оглядела улицу, на которой оказалась и, заметив юношу, который за каким-то делом выбежал из мейханы, остановила его:
    - Не скажешь ли, где дом Арники-хатун? - выпалила Ирум прежде, чем юнец собрался возвращаться. Он вытаращился на Ирум как-то странно, словно перед ним стояла не честная мусульманка, а какая-то распутница, потом что-то прикинул в уме и... протянул руку, при этом несколько раз сжал и разжал пальцы.
    "Бакшиш ему подавай, паршивцу!" - с раздражением подумала Ирум, но делать было нечего. Что-то с приятным звоном легло в ладонь провожатого, и тот, ни слова не говоря, указал на тёмный дом, который был всего-то шагах в двадцати от мейханы. Ирум скрипнула зубами. За что она ему всучила целый дирхем? А, впрочем, что толковать теперь. Указал - и на том спасибо.
    Опасливо переступая порог неприветливого дома, Ирум гадала, тут ли Эркин-ага или же придёт позднее. Дом оказался очень хорошо обставлен, словно его занимали не простые жильцы, а те, кому надо встретиться тайком, грешным делом.
    "Аллах милосердный..." - выдохнула Ирум и принялась ждать. В это мгновение на лестнице послышались тяжёлые шаги, и перед калфой возник знакомый силуэт. Даже в полумраке Ирум с лёгкостью поняла, кто перед ней. Стало быть, янычар пришёл сюда раньше. Ну, послушаем, что скажет он, чем объяснит своё письмо...

    Отредактировано Ирум-хатун (2019-08-20 23:18:20)

    +1

    3

    Лёгким, но твёрдым шагом Эркин-ага шёл по быстро темнеющей улице, направляясь к дому Арники-хатун. В голове его проносился целый рой мыслей, и большинство из них были полны этой прекрасной, незабываемой бестией, этой дарительницей наслаждения, имя которой было Ирум. От одного только воспоминания об этой красавице у янычарского аги начинала кружиться голова и путались все мысли, дело не клеилось, а слова, обращённые к нему, вылетали из его ушей с той же стремительностью, с какой джинн из сказки вылетал из волшебной лампы.
    Несколько недель прошло с того памятного вечера, когда Эркин впервые увидел эту девушку и когда им, может быть, впервые за всю его жизнь овладела такая жгучая, неистовая страсть, которая затопила его сознание и позволила ему совершить то, о чём эта девушка, должно быть, до сих пор жалеет, но зато он получил от этой встречи поистине райское наслаждение. Не выдержав этой муки от того, что он больше не видел Ирум с того вечера, он написал ей письмо, передав его с одной из служанок, заплатив ей немалую цену и пригрозив, что несдобровать ей, если она вдруг невзначай кому-нибудь во дворце проговорится об этом письме. Может быть, это был и не очень осторожный шаг с его стороны, но он знал, что девушка скорее исполнит его приказ, чем осмелится не выполнить его, ибо он знал, как сильно боятся женщины янычарского гнева и грубой силы. Он даже не хотел думать о том, что он сделает, если Ирум попросту проигнорирует его письмо и не придёт на эту встречу, он был уверен, что она обязательно придёт, иначе и быть не может. В противном случае он даже готов будет разнести весь дворец по камешкам, лишь бы достать эту дерзкую хатун из-под земли, чего бы ему это не стоило. Султанского гнева он не боялся, потому что любой гнев можно обратить во благо себе или окружающим, он не сомневался, что из любой передряги, даже той, что может стоить ему головы, он выйдет победителем. Ведь даже сами султаны с некоторых пор начали бояться янычарского гнева.
    То ли мыслей было так много, что янычар не заметил, как оказался рядом с домом Арники-хатун, то ли дорога и впрямь была не такой уж длинной от янычарского корпуса до этого квартала, одно лишь можно сказать - Эркин-ага успел вовремя. Ему как раз хотелось прийти сюда раньше Ирум-хатун, и что-то ему подсказывало, что так и произойдёт. А это значит, у него будет достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече. Войдя в дом, он застал Арнику за перекладыванием звенящих монет в большой мешок.
    - Пусть Аллах пошлёт твоему дому мир и благополучие, хатун, - проговорил Эркин, подходя к женщине. - У меня есть к тебе дело. Если исполнишь всё, как я скажу, получишь ещё больше курушей, гораздо больше, чем получила сегодня, ты хорошо меня поняла?
    Арника, явно не ожидавшая появления янычара в такой поздний час, даже подпрыгнула на месте и несколько акче и дерхемов выпали из её рук на пол, звеня и подпрыгивая. Очевидно, янычар был доволен произведённым эффектом, он встал в дверях, чтобы не загораживать хатун слабый, колеблющийся свет свечи и не наводить на неё, тем самым, ещё больший ужас. Присмотревшись внимательнее, Арника узнала своего ночного гостя - Эркин был частым завсегдатаем мейханы, которую держала Арника поблизости, - и утвердительно кивнула головой.
    "Что ж, пожалуй, с этой женщиной можно о многом договориться, если только она слышит звон акче у себя в кармане", - самодовольно подумал янычар и его глаза заблестели.
    - Слушай, хатун, скоро сюда, в этот дом придёт одна хатун. Да ты её, верно, знаешь, её имя Ирум. Если что-либо узнаешь или услышишь из нашего с ней разговора, молчи под страхом смерти, если кто станет допытываться у тебя о том, кто у тебя был, не смей никому ни о чём рассказывать, иначе... - Он выразительно провёл пальцем по воздуху возле своего горла, - думаю, продолжение излишне. Пойди и приготовь всё, что нужно, в комнате наверху. Много еды и питья не нужно, мы не за этим сюда пришли. Одним словом, сделай всё, что требуется, ты хорошо меня поняла? На днях я приду к тебе в мейхану, ты получишь обещанную награду и сегодня, и позже, если всё сделаешь, как я сказал.
    Арника поспешно вышла из комнаты, а через несколько минут, приготовив всё, что было необходимо для тайного свидания и застелив в комнате наверху большую кровать, пригласила янычара, чтобы он удостоверился в том, насколько хорошо она всё сделала. Янычар остался доволен и когда он уже спускался по лестнице вниз, услышал, что входная дверь отворилась и с улицы в дом ворвался морозный ветерок. Пламя свеч вновь заколебалось, но когда Эркин-ага посмотрел вниз, он увидел, наконец, ту, о ком мечтал всё это время. Худенькая фигурка Ирум-хатун казалась ещё меньше и тоньше из-за количества тканей на ней. Она была бледна, когда взглянула на него, но во взгляде её не было никакой радости, она посмотрела на него твёрдым, немигающим взором, и в глубине души Эркину понравилась эта дерзость. "Посмотрим, сможет ли она устоять против моей силы там, в комнате, под этим тёплым и широким одеялом при свете ночных свечей", - подумал янычар, сходя с последних ступеней лестницы и приближаясь к Ирум.
    - Ну вот мы и снова встретились, хатун, добро пожаловать, - проговорил Эркин-ага, стараясь, чтобы улыбка на его лице была не такой звероподобной и алчной, какой она казалась многим женщинам. - Я очень рад тебя снова видеть. Ты, должно быть, устала за сегодняшний день, да и к тому же замёрзла. Пойдём со мной наверх, не бойся, со мной ты можешь чувствовать себя в безопасности, сегодня я не хочу причинить тебе боль.
    Когда он говорил всё это, кипучая страсть снова поднялась у него откуда-то снизу и разлилась по всему его телу, словно бурлящий вулкан. Ему хотелось схватить её, сжать в своих объятиях эту тонкую фигурку, но он боялся, что может сломать её. Он понял, что действительно уже больше не может без этой женщины обойтись ни секунды. Страсть и желание вновь обладать этим прекрасным телом, наслаждаться её сладкими губами, смотреть в её тёплые, манящие его своей притягательностью бездонные глаза, всё это переполняло его существо, он уже не мог больше ни о чём и ни о ком думать, кроме как об Ирум-хатун. Даже дела государственные отошли для него на второй план, сейчас это уже было не важно. Он взял хрупкую, холодную руку Ирум, дрожащую не то от холода, не то от страха, и повёл по скрипучим ступеням наверх в тепло и уют жарко натопленной комнаты.

    +2

    4

    Ирум слушала янычара, не перебивая, и чувствовала, как где-то на донышке сердца ворочается и копошится нехороший комок сомнения. От его верчения и скребков когтями внутри всё горело, а к горлу подступал спазм. Хатун вспомнила ту злосчастную ночь, холодные камни, промозглый ветер и руки - сильные грубые руки, сначала нещадно бьющие, затем сжимающие стан, как тиски. Сейчас перед нею стоял тот же Эркин. Внешне. По голосу, поведению и взгляду он уже не походил на прежнего себя. Калфу передёрнуло.
    "Не поддавайся, Ирум. Не видишь, что ли, он лукавит, хочет опять тебя заманить в свои тенёта!" - шепнуло недремлющее подсознание. Вечер выдался холодным, и девушка ощутила, что ей всё ещё зябко, хотя они с минуту стояли друг напротив друга, в просторном и хорошо отопленном доме. Очевидно, хозяйка постаралась на славу. Между тем Эркин взял боснийку за руку и повёл на второй этаж. Под их шагами ступени недобро скрипели, резные перила казались хлипкими, готовыми рассыпаться в мелкую труху при первом прикосновении. Наконец они оба очутились в комнате. Эркин плотно запер дверь и встал напротив девушки. Калфа молчала и только смотрела, не мигая. Заговаривать первой ей не хотелось, тем более, что на язык просилась только отборная площадная ругань. Кое-как овладев собой, Ирум бесшумно вдохнула и спросила:
    - Вы писали, что дело важное? Так говорите. Оставаться здесь я не собираюсь.
    Комната, в которой они теперь находились, не была достаточно освещена, чтобы разглядеть собеседника получше, но и того тускловатого света оказалось довольно для более ясного впечатления. Ирум вгляделась в лицо янычара. Несколько вытянутый овал лица, суровые скулы, чёрные усы, насмешливо-алчные глаза, напряжённая линия губ... Не сказать, что первый красавец, но что-то есть. Девушка отвела взгляд. Она всё ещё оставалась неприступной, но дольше выдержать не могла. Каряя полумгла вокруг зрачков смотрела на хатун, тянула к себе, приказывала и просила о чём-то. Помощница хазнедар вновь поёжилась: догадаться, чего хочет от неё ага - дело не из хитрых, но она на это ни в жизнь не пойдёт, не поступится даже капелькой своей чести... точнее, того, что от неё осталось. От нечего делать Ирум принялась осматривать комнату. Уютная, располагающая к задушевным беседам и не только, с незамысловатой росписью на стенах, спаленка служила идеальным приютом для влюблённых. В правом переднем углу стояло большое зеркало с изысканной резьбой. Дерево словно рассказывало какую-то историю, задуманную резчиком. Каждая щербинка и зазубринка шептала про то, что творилось в этих стенах, сколько сильных юношей и стыдливых девушек повидала эта постель, сколько пригожих лиц глядело в идеально гладкое, как утренний Босфор, стекло. Ирум залюбовалась узорами на раме и подошла к зеркалу. На калфу воззрилась стройная, крепкая смуглянка с каштановыми кудрями, соблазнительно пухлыми губками красно-коричневого оттенка, слегка подведёнными глазами и капризным носиком. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем хатун увидела, как в зеркале возникло могучее отражение Эркина-аги, который бесшумно подошёл сзади. Плечи Ирум дрогнули, когда на них опустились тяжёлые сильные руки.

    +2

    5

    Янычар воззрился на Ирум-хатун с недоумением. Как, эта девушка хочет уйти от него, даже не вкусив ещё раз вместе с ним от запретного плода? Нет, он этого ни в коем случае не допустит. Её нужно удержать во что бы то ни стало, заговорить, заболтать, обольстить, чтобы она даже и думать забыла про дверь на улицу, а потом взять её так, как ему захочется. Или, может, наоборот, продлить удовольствие и растянуть миг наслаждения подольше, давая ей возможность насладиться его силой и мощью? Однако об этом после. Он чувствовал, что ещё немного, и лавина страсти вырвется наружу и поглотит его и хатун. Да как она могла, эта дерзкая женщина, перечить ему, янычару! Ему, грозе ночного Стамбула и хранителю городского порядка! Кое-как подавив в себе гнев и изобразив на лице дружелюбную улыбку, Эркин подошёл к девушке, стоявшей возле красивого зеркала и любовавшейся на своё отражение, опустил ей руки на плечи, отчего по всему её телу пробежала мелкая дрожь, и проговорил, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче и нежнее:
    - Постой, хатун, куда же ты так торопишься? Посмотри, какая ночь на улице, холодно, темно и страшно. Кто знает, какие опасности подстерегают молодую девушку на пути к дому? Не лучше ли тебе было бы остаться здесь, со мной. Ты, верно, боишься меня, думаешь, что я причиню тебе какую-то боль, внушу тебе страх и недоверие. Успокойся, я не собираюсь обижать тебя, мне это незачем, попросту не нужно. Давай лучше присядем с тобой и поговорим.
    Он заметил, как нехотя девушка отошла от зеркала и как снова вздрогнула, когда он взял её за плечи. "Ничего, посмотрим, голубка, как ты запоёшь и заваркуешь на вершине вулкана страстей, радость приносящего и счастье дарящего", - подумал Эркин, садясь на постель. Прошло несколько минут ожидания, во время которых янычар украдкой бросал жадные взгляды на девушку, от которых она вся съёживалась ещё больше и старалась отодвинуться от него на край кровати. Ему нравилась такая кошачья игра поймай-догони, в которой Ирум совсем не казалась ему маленькой серой мышкой, а, напротив, опытной и не уступающей ему в ловкости и силе соперницей. Хотя, о чём это он? Нельзя давать ход своим мыслям и фантазиям, а то...
    - Прежде всего я бы хотел предостеречь тебя от твоих возможных ошибок, которые ты можешь совершить, если не будешь в должной мере следовать моим советам. Сейчас я говорю об этом как твой друг и защитник, надеюсь, ты это понимаешь.
    Он помолчал немного, наслаждаясь произведённым эффектом, затем продолжил.
    - Также я смею надеяться на то, что ты будешь благоразумна и не позволишь различным слухам и кривотолкам обо мне проникнуть за стены Топкапы, ведь верно? Обо мне можно много всего услышать на улицах, но только ты способна оградить меня и себя от ненужных сплетен и наговоров. Думаю, тебе это будет сделать не трудно.
    Он приблизился к девушке и взял её руку. Пальцы были холодные, дрожащие, но руки девушка не убрала и это Эркин-ага счёл за хороший знак для дальнейшей беседы.

    +2

    6

    У Ирум всё кипело внутри. Возмущение, досада и гнев слились в одну смертоносную лаву и грозили спалить душу и сердце девушки в считанные мгновения. Друг? Защитник?! Не этот ли защитник избил её до полусмерти там, в проулке, не тот ли друг терзал её на холодных камнях промозглой ночью? Поверить словам этого злодея - значит, себя не уважать. Но Ирум не находила в себе силы уйти, ибо янычар всё равно был прав: на дворе стояла кромешная темень, хоть глаз выколи, и возвращаться в такую пору было попросту чревато. Кто знает, какими ещё негодяями кишит Стамбул? 
    Прикосновение Эркина-аги обожгло, а затем бросило в дрожь. Девушке и хотелось бы убрать руку, но суставы как будто окаменели, а тело сделалось свинцовым. Ещё и этот полумрак, запахи благовоний... Всё это действовало на хатун усыпляюще. Калфа несколько раз моргнула, чтобы часом не упасть в сонном забытьи.
    - Ты хорошо поёшь, Эркин-ага. - не сдержавшись, выпалила хатун. - Просто соловьём заливаешься. Ищи другую, а меня оставь. И так из-за тебя столько неприятностей...
    После этих слов Ирум резко встала. В лице - решимость и даже какое-то непоколебимое спокойствие, словно этот человек ей уже больше не страшен. Ой, какая же это ложь! Впрочем, теперь, после такой отповеди, можно и уйти. Эркин же сказал, что не причинит вреда (по крайней мере, хотелось на это надеяться). Ирум уже повернулась к аге спиной, и...
    - А! - калфа обернулась, вспомнив нечто важное. - Я не охотница слухи распускать. Об этом не беспокойся. О тебе я никому ни слова не скажу.
    Она в последний раз одарила агу решительным взглядом, который, если б имел такую силу, пригвоздил бы янычара к месту, и взялась за ручку двери. Холод железа обжёг ей пальцы, но дверь открыть хатун так и не успела. Дыхание за спиной заставило Ирум замереть на месте. Эркин стоял сзади. Нет, он не пытался угрожать ей, даже не сделал ни единого резкого движения. Просто стоял. Хотя, пожалуй, от этого легче на душе не становилось. Кто знает, что учинит этот головорез в следующую секунду? Может, вынет кинжал и перережет беззащитной девушке горло? Или удушит? Хатун поёжилась, словно от холода. За спиной раздался тихий, короткий смешок.
    "Проклятье!" - мысленно выругалась Ирум, снова берясь за дверную ручку. Раздался скрип, а в следующую секунду властная мужская рука перехватила запястье калфы, а другая развернула Ирум в обратную сторону, так что она еле успела разжать пальцы, чтобы янычар не сломал ей правую руку. О, этот взгляд... В нём уже не было ничего вкрадчивого, заигрывающего. Только холод и металл. Ирум отвела глаза. Смотреть в эти порочные зрачки, окружённые карим морем, было выше её сил.
    - Убери руки. - выдохнула калфа, собравшись с духом. - Или я подниму крик.
    Смешок повторился. Короткий, жёсткий... нет, даже жестокий. А вслед за ним последовало нечто постыдное и приятное одновременно. Эркин подался вперёд, стиснул Ирум в объятьях и впился ей в губы. Девушка округлила глаза и глядела на янычара так, словно одним взглядом хотела высказать ему всё, что думает, параллельно не забывая сопротивляться. Высвободиться из мёртвой хватки опытного аги было делом нелёгким, но Ирум это удалось. Почувствовав большую свободу в движениях, девушка наотмашь ударила янычара в левую скулу. Тот продолжал стоять, как скала, даже головы не повернул. Ирум буравила его ненавидящим взглядом, а уж когда тот засмеялся... да пусть бы лучше влепил затрещину в ответ, чем вот так стоять и в открытую насмехаться.
    "Аллах всемогущий! Оглушил!" - досадовала Ирум, непроизвольно отмечая, что никогда не слышала более раскатистого, но приятного на слух, смеха...
    "О, Всевышний, о чём я думаю!" - пронеслось в голове девушки, прежде чем она заметила, как Эркин вновь обнял её за талию. Нет, нет, только не это.

    +3

    7

    О, этот кроткий, беспомощный взгляд затравленного мышонка! О, эти тонкие, нежные ладони, от прикосновений которых быстрее бежит кровь в жилах и жаркий огонь желания растекается по всему телу! О, эти восхитительно прекрасные, зовущие, многообещающие уста, в которые хочется вонзиться страстным, горячим поцелуем, вот так, ещё и ещё, снова и... "Ах, дерзкая гюрза! Посмотрим, как ты сейчас будешь извиваться на этих перинах от наслаждения и восторга! На скуле теперь останется след от удара, ну да ничего, это можно исправить. А если на завтрашнем утреннем сборе янычар кто-нибудь спросит, кто осмелился наградить меня таким подарочком, можно будет как-нибудь выкрутиться. Однако же эта дерзкая женщина славно дерётся, ей-богу славно! Экая чаровница, экая красавица! Вот хоть бы сейчас схватил бы её, повалил бы на постель да и... Но ведь нельзя, надо же что-нибудь сказать, как-нибудь приструнить эту расходившуюся пленницу души моей... Но как! Где найти слова, когда внутри тебя клокочет пламя"!
    Все эти мысли в один миг пронеслись в голове у изумлённого янычара, который ещё не мог отойти от удара Ирум-хатун. На своём веку он встречал много женщин с таким дерзким характером, но подобной этой встречать ему ещё не доводилось. Где берутся такие характеры, откуда происходит такая невероятная красота! Было в Ирум-хатун что-то загадочное, что-то таинственно-манящее, было что-то такое, чего он не находил ни в одной из ранее встречавшихся ему женщин. Казалось, в ней одной воплотилось сразу несколько прелестниц, в ней одной Эркин находил то, чего никак не мог найти во всех предыдущих ночных бабочках. Но эта хатун была не просто ночная бабочка, так он перестал о ней думать уже после той первой памятной зимней ночи, которую он не мог никак забыть. Так и врезались ему в память эти холодные камни мостовой, её слёзы, её сбивчивое дыхание, и горячее, манящее тело, которым он так грубо овладел там, на тёмной улице, и которым хотел овладеть снова здесь, в этой жарко натопленной комнате, в этой тёплой постели. И от одной этой мысли у него захватывало дух и кровь приливала к вискам.
    - Ты. Никуда. Отсюда. Не пойдёшь. Ты поняла меня!
    Холодные слова будто тяжёлыми свинцовыми каплями падали в душу девушки, стоявшей перед грозным янычаром, просачивались сквозь сжатые зубы и пригвождали её к полу. Он знал, теперь она уже никуда от него не денется. Он видел эту кроткую покорность в её взгляде, который уже не был таким беспощадным и испепеляющим, каким был несколько секунд назад. Такая же покорность во взгляде была у неё там, на той холодной улице, в день их первого знакомства. Он снова обнял её за талию, уже гораздо крепче, чем в прошлый раз, резко притянул к себе и жадно впился в её полураскрытые губы. "Она ждёт, ждёт меня", - думал он. - Ждёт и надеется, что я отпущу её. Всё ещё надеется. О, эта глупая наивность! Но теперь она моя, с этого момента уже точно! Какие у неё горячие губы, какая тонкая, нежная кожа, ещё хранящая тонкий, еле уловимый аромат духов! О, Аллах, как же она прекрасна!
    Когда он оторвался, наконец, от её губ, она уже почти не сопротивлялась его ласкам. Да и если бы хотела, всё равно не смогла противостоять разуму, говорившему ей, чтобы она отдалась ему именно сейчас. Он знал, ей уже самой хочется вкусить вместе с ним от запретного плода, потому что он ведь так вкусен и сладок, так соблазнительно висит на ветке, что не сорвать его было бы просто кощунством!
    - Всё это - гарант твоего молчания. Ты будешь приходить ко мне, когда я этого захочу, и я буду приходить к тебе, куда и когда ты скажешь. И об этом тоже никто не должен знать. А сейчас последний раз спрашиваю, ты хочешь уйти сейчас?
    И когда он с удовлетворением прочёл на её устах еле слышное "нет", сердце его подпрыгнуло чуть не до небес, кровь ещё сильнее заструилась в жилах, голова закружилась, будто от большой порции выпитого вина, он опрокинул Ирум-хатун на постель и жадно прильнул к её губам, словно бы хотел выпить её всю до дна, не обронив ни капли, как драгоценный напиток. Слабый стон раздался в ночи, а потом всё закружилось, завертелось вокруг них в неистовом танце любви, где не нужно уже больше ни слов, ни уверений, ни просьб. Эта ночь принадлежала теперь только им двоим. Он овладевал этой женщиной снова и снова, и уже никто и ничто не могло ему в этом помешать. Он был счастлив.

    ***

    Громкий крик муэдзина заставил Эркина подскочить на постели. Несколько секунд он никак не мог сообразить, где он находится и что с ним произошло накануне. По всей видимости, он проспал первый призыв, потому что бледное зимнее солнце уже начало показываться из-за горизонта. Янычар в одно мгновение вспомнил всё: и ночь, и губы Ирум, и её ласки, и её шёпот в пылу страсти. Постель ещё хранила её тепло, на подушке остался цветочный аромат её вчерашних духов. Каждая мелочь в этой комнате напоминала о ней, но самой девушки уже давно не было в этой комнате. Она ушла во дворец несколько часов назад, когда янычар ещё крепко спал, закинув руку за голову, словно хотел кого-то поймать или обнять. Ага не сомневался: хатун ушла не с пустыми руками, ибо вчера, перед тем, как завладеть желанной добычей, янычар подарил девушки яшмовые серьги. Сам же Эркин искал что-то, что напоминало бы ему об этой восхитительной ночи, и, наконец, нашёл. Это был маленький кусочек ткани, видимо, оставшийся от разорванной ленты, которая была у Ирум в волосах. Эркин взял этот кусок ткани и, поцеловав, спрятал на своей груди. Теперь эта девушка будет всегда возле него, возле самого его сердца. Он никогда не сможет забыть о ней и выкинуть её из памяти.
    Начинался новый день, надо было идти на утренний сбор, но теперь это казалось ему сделать очень легко, ему теперь вообще всё было делать легко, ведь он знал, что пройдёт немного времени и он снова увидит эту прекрасную девушку, сможет обнять её и поцеловать, прошептать ей на ушко ласковые слова и насладиться её свежестью, красотой и молодостью. Он любил Ирум-хатун сильно и страстно. Теперь она от него никуда не сбежит.
    https://forumupload.ru/uploads/0014/54/5c/15/374405.png

    Отредактировано Эркин-ага (2020-02-07 18:58:15)

    +1


    Вы здесь » Эпоха Безумца и Охотника » Игровой архив » Держи язык за зубами (2 февраля 1642 года)