Улучив мгновение, Кязым принял из рук хатун увесистый кошель, а в следующую секунду тот исчез за широким поясом оружейника. Абазу взяла досада. Какая-то женщина, которая сроду и обыкновенного ножа в руках не держала, выкупает самый дорогой кинжал, да ещё и отложенный для приятеля? Куда же катится мир, если женщины забывают своё призвание? Вместо того, чтобы сидеть дома тихо-мирно, воспитывать детей и быть тише воды и ниже травы, они интересуются холодным оружием! Аллах милостивый, как Ты такое допускаешь?
- Эге, Кязым-эфенди, где же твоё дружеское расположение? - цокнув языком, произнёс Абаза. Говорил он с улыбкой, но в глазах уже блеснули недобрые искорки.
- Простите, бей, но... хатун оказалась щедрее. Если пожелаете, подыщу для Вас другой кинжал, ничуть не хуже этого.
Но Абазу уже захлестнул азарт. Где это видано, чтобы какая-то знатная вертихвостка отбивала вещь, которая принадлежит ему по праву и закону? Хасан зыркнул на ушлого торговца и сказал:
- Э, нет, уважаемый. Так дело не пойдёт.
И бейзаде повернулся к незнакомке. Та смотрела с вызовом и даже с каким-то наглым превосходством, как бы всем видом говорила: "Вот, мол, я какая! Никто мне не указ, даже сам нечистый! Попробуй-ка, отними у меня свою игрушку!". Пашазаде только сейчас заметил, что неизвестная женщина высока ростом, с пышными тёмными кудрями и очень-очень хороша собой. Черты лица несколько резки, но взгляд такой пронзительно-насмешливый, что у молодого сына паши даже дух заняло. Кроме того, дорогие одеяния говорили о знатном происхождении этой высокомерной хатун. Интересно, кто она? Может, родственница великого визиря или, может быть, дочь богатейшего из купцов? Хотя... навряд ли девушки из стамбульских знатных семей интересуются острыми кинжалами и оружием вообще. Как правило, они скромны и застенчивы, а эта совсем не такова. Может статься, она и вовсе не здешняя.
Хасан усмехнулся и сказал, глядя в лицо незнакомке:
- Не советую играть с этой штукой, хатун. Она легко пустит тебе кровь, стоит сделать одно неверное движение. Дай-ка её мне, а себе присмотри что-нибудь безопасное... и не в этой лавке.
Вместо ответа хатун вызывающе гланула на бея, потом поправила пышные локоны, а потом без суеты заткнула кинжал за пояс. Сын паши непроизвольно скользнул взглядом по стану девушки... Какой крепкий и стройный! Хатун, словно юная чинара, стояла напротив него и смеялась своими наглыми глазами.
- Ой, Аллах Всемогущий, что сейчас будет... - как бы невзначай обронил Кязым-ага, но молодые люди, не сговариваясь, резко повернулись в его стороны. Лица у обоих были злые, в глазах плясал задор. Мастер понял, что ему лучше прикусить язык, и затих. Абаза снова обернулся к собеседнице... впрочем, какая она собеседница, если с ответом не спешит? Как бы то ни было, пашазаде вновь глянул на девушку с весёлым азартом.
- А ты, вижу, с характером... Знаешь, мне это даже нравится. Я готов уступить его тебе, но с одним условием.
Хатун заинтересовано изогнула бровь, отчего её лицо стало ещё краше, в нём появилось что-то хищное, первозданное, дикое. Бейзаде даже замер на мгновение, а после приблизился к ней на шаг и произнёс:
- Один поцелуй - и кинжал твой.
Мгновение - и левая щека бея заполыхала огнём. Удар пришёлся в скулу, хлёсткий и колючий, как терновый хлыст. Хасан крепко устоял на ногах, но был ошарашен таким поворотом событий. Девушка оказалась не только смелой, но и очень своенравной.
- Что ж, твоя дерзость достойна похвалы, красавица. Хоть я и сын Абазы Мехмеда-паши, да и много таких, как ты, видел в жизни, но не встречал ещё такой бесцеремонной.
Сказано это было без всякой обиды, даже наоборот, с изрядной долей восхищения в голосе.
"Всё-таки, интересно, кто же она такая!"
