В это утро Шивекар чувствовала себя не слишком хорошо. Ребёнок, носимый ею под сердцем, с каждым днём всё больше и больше давал знать о себе. Девушке могло стать дурно от любого запаха и звука, внутри было тяжело, как будто там лежит трёхпудовый камень. Болгарка, питавшая слабость к красивым нарядам и, в особенности, к поясам, принуждена была отказываться от них, чтобы её теперешнее состояние не бросалось в глаза. Она по-прежнему оставалась стройной и изящной, но приходилось носить широкие платья, чтобы округлившийся живот не был заметен. Сейчас же "лиса" была занята тем, что любовалась своим рукоделием. С детских лет приученная к труду, она всегда могла найти себе занятие. Уже малость обжившись во дворце, красавица всё ещё никак не могла свыкнуться с мыслью, что она теперь фаворитка повелителя.  Наконец, рассмотрев шитьё ещё раз, болгарка захотела отдохнуть, как дверь тихо отворилась. На сей раз в покои вошла степенная хазнедар. Она слегка прихрамывала (годы брали своё, и женщина уже не была такой проворной), потом остановилась, а затем произнесла:
   - Шивекар-хатун... Повелитель пожелал немедленно видеть тебя, ступай за мной.
"Ибрагим? - фаворитка не могла поверить своим ушам, - так ты не забыл меня, господин моего сердца?"
Сказать по правде, женщине было, отчего радоваться: после того, как стало известно о беременности Шивекар, падишах как-то охладел к ней, перестал приглашать к себе, интересовался еёсамочувствием изредка. Красавица уже не надеялась, что Ибрагим когда-либо вспомнит о ней, и вот теперь... Значит, он любит её по-прежнему, значит, она не безразлична повелителю. Это не могло не радовать.
Войдя в покои, хатун поклонилась, мысленно ликуя и торжествуя: властелин семи морей вновь вспомнил о своей рабыне, вновь захотел её увидеть... Одно только смущало Шивекар: Хюма Шах ещё не подарила повелителю ребёнка, хотя много раз была с ним... а весь гарем, и даже сама валиде Махпейкер, величает её "хасеки-султан". За какие такие заслуги, интересно знать? При одной мысли об этом болгарку брала досада.
  - Вы звали меня, повелитель, - начала девушка, видя, что падишах стоит к ней спиной. Но покамест это ничего не означает... он же хотел её видеть. Что-то он ей скажет сегодня?

Зардевшаяся, девушка никак не могла поверить в то, что повелитель так ласков с ней. Для неё всё как будто заиграло новыми оттенками: узорчатые своды покоев стали ещё ярче, все предметы в комнате словно бы сделались ещё более роскошными, а сам султан... Да не будет счастья тем, кто говорит о его безумстве, завистникам! Так он ещё не смотрел на неё никогда... Последний раз Шивекар видела его глаза потухшими, исполненными равнодушного снисхождения, а теперь в этих же глазах пылал иниерес, любовь и забота. Нет, чтобы там злопыхательницы ни твердили, а он любил свою первую фаворитку.
Девушку ещё слегка смутило сравнение с загадкой? Никогда она не была скрытной с Ибрагимом, никогда не лгала и не притворялась... Тогда что это обращение значит? Хотя может быть, это она лишний раз себе забивает голову?
Шивекар медленно подошла к государю. Тот не сводил с неё глаз - как будто не смел их отвести... От этого прямого бесхитростного взгляда наложнице стало не по себе. Ощущение было приятным и странным одновременно, Ибрагим, казалось, заглядывал в самую её душу... В это время толкнулся в своём маленьком домике будущий наследник... или юная госпожа. Красавица на секунду замялась от внезапной боли, но быстро пришла в себя. Она решилась-таки ответить на столь необычное для падишаха приветствие и сделать это с наибольшей кротостью и лаской.
   - Я не могла не прийти, государь мой... - одними губами прошелестела хатун, - Если бы я находилась на самом краю света, в краях, где не бывал ни один человек, и то я бы услышала Ваш зов.

Восхищению Шивекар просто не было предела. Она впервые оказалась на балконе, откуда вся столица была как на ладони. Теперь Стамбул раскрылся перед девушкой во всей своей красе. Она не могла отвести глаз от всего этого великолепия. Город разрастался как на дрожжах, становясь год от года всё краше. Но ещё больше тронули девушку слова государя. Она отказывалась верить своим глазам, ушам, сердцу... всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Болгарка прикрыла глаза, думая, что это всего лишь блаженный сон и что через секунду всё исчезнет. Вновь открыла глаза... но ничего не изменилось. Всё те же хоромы, всё тот же роскошный вид, всё та же радость. Шивекар робко положила свою руку поверх руки повелителя, так, как будто маленький котёнок пытается достать лапкой руку своего хозяина. Фаворитка, возможно, будущая мать наследника, сейчас была таким же беспомощным и наивным зверьком, которому всё в диковинку. Но этот невольный жест заставил болгарку испугаться:
"А вдруг повелитель сочтёт это непозволительной дерзостью и прогонит меня? - в страхе думала хатун, - И что тогда? Я навсегда лишусь возможности видеть его, говорить с ним... А это уж хуже всего! Быть может, я сохраню своё положение, но что из этого, если я не буду с ним рядом?"
- В те дни, когда я не вижу тебя, - тихо начала девушка, забыв, что к султану надлежит обращаться совсем по-иному, - я сама себе кажусь покойницей. Это ужасно. Мне кажется, что вместо шелков и муслина на мне кусок савана. Я оживаю только тогда, когда слышу твои речи...
Возможно, со стороны это звучало напыщенно и даже льстиво, но эти слова Шивекар говорила от чистого сердца. Султан для неё был не просто человеком с безграничной властью. Прежде всего это ранимая душа, порывистый, даже, пожалуй, чересчур порывистый нрав... но зато именно с этим мужчиной хотелось жить. Болгарка оторвала взгляд от прекрасной панорамы и повернулась к своему царственному собеседнику. Он, казалось, был счастлив, но меж бровей появилась лёгкая морщинка - верный признак того, что Ибрагим чем-то встревожен. Знать бы, чем...
- Повелитель, я чем-то прогневала Вас?

Перемена темы слегка оживила разговор, состоявший дотоле из одних красивых слов (пусть это и было искренне, но слишком уж сладко). Когда Ибрагим вспомнил про прелестное белое создание, что сейчас царствует в покоях Шивекар, девушка развеселилась до крайности. Она ожидала любого продолжения беседы, например, того, что султан будет рассказывать ей о делах, о планах и прочей государственной рутине, но чтобы вот так? Забывшись, болгарка залилась звонким смехом, хотя внутри её покалывала иголочка осторожности: не перейти бы границы дозволенного. Но, к величайшему её облегчению, падишах тоже был весел, охотно смеялся вместе со своей рабыней. Наконец, когда веселье малость улеглось, Шивекар незаметно смахнула с уголков глаз выступившие слезинки и сказала:
- Об этом не беспокойтесь, повелитель, впредь я не позволю ему быть таким нахальным, - наложница вспоминала своего озорного кота, вспоминала его бесчисленные проделки, и у неё от этого становилось на сердце весело как никогда, - да, он подрос, сделался сильнее... но хазнедар Вам правду говорит, он хозяйничает в наших покоях как хочет...
И тут вдруг девушка вспомнила, когда полгода назад в их с Нейсе комнату зашла Хюма Шах-султан. Помнится, она тогда намекнула Шивекар, что любой султанский подарок на шаг приближает нас к гибели. Шивекар сейчас ясно видела проницательные глаза черкесской красавицы, в которых коварство, ревность и ирония смешались в один причудливый взгляд. Так могла смотреть только она и никто другой. В гареме все боялись этого взгляда - говорят, даже всемогущая Махпейкер долго не могла его выносить и относилась к невестке очень ласково... Это нежданное воспоминания сорвало с языка у Шивекар то, что давно тревожило её и не давало спокойно спать по ночам.
- Скажи мне, - загорелая ручка змейкой скользнула на плечо падишаха, нежно звякнули браслеты на ней, а голос девушки стал мягок и как будто бы даже вкрадчив, - кого ты больше любишь? Меня или же Хюму....-султан?\
Сказать по правде, Шивекар было довольно трудно признавать эту черкешенку госпожой: она ведь ещё не подарила господину ни сына, ни дочери. Это ей, Шивекар, пристало носить султанский титул и быть собеседницей и сотрапезницей валиде Кёсем-султан... Она заглянула в глаза Ибрагима. Тот, казалось, не находил, что ответить.
"О Аллах, что я говорю? - вдруг испугалась наложница, - А вдруг он разгневается? Язык, ты так меня подвёл..."

Девушка во все глаза глядела на повелителя. Одна неосторожная фраза, произнесённая Шивекар, изменила его до неузнаваемости. В какую-нибудь секунду султан сделался жестоким и холодным. В нём как будто щёлкнул какой-то внутренний замочек, и наружу вылетело всё его напряжение, раздражение, вся его невесть откуда взявшаяся злость. Фаворитка не знала, чем загладить свой проступок. С минуту она стояла, опустив глаза и перебирая в уме все способы и уловки, чтобы если не усмирить, то хотя бы смягчить гнев своего господина. В какой-то момент она подняла глаза и глянула ему в лицо. Перед ней стоял совсем не тот Ибрагим, которого она знала. Напротив неё сейчас был тот самый Безумец, о котором в страхе шепталась вся Османская Империя, которого боялись все от мала до велика. Сейчас это был именно он, а не кто-то иной. Шивекар силилась вымолвить хоть слово, но язык отказал ей напрочь, и из её алых резных уст вылетали только бессвязные звуки. Сама себе девушка казалась нашкодившим котёнком, которого сварливая хозяйка поймала на месте преступления.
- Повелитель, я не это имела в виду, я ш-шутки р-ради... - заикаясь, выпалила Шивекар и в ту же секунду поняла, что совершила ещё один большой промах.

Последнее, что помнила Шивекар, это кинувшегося на неё Ибрагима, первый звонкий удар и нестерпимую боль в животе. Девушка вспоминала, что с ней произошло, прежде чем она потеряла сознание. Очнулась же она в незнакомом месте. Обвела глазами помещение - и диву далась. Это уже была не комната для фавориток, но и не султанские покои. Это была какая-то очень просторная, красиво обставленная комната, разделённая на две части. Шивекар лежала на мягкой постели, буквально утопая в перине. Попробовала поднять голову - не получилось. Даже взгляд переводить было больно. Но всего хуже было оттого, что боль в животе никак не утихала. До слуха наложницы долетел тихий дверной скрип, шаги и еле различимый говорок. Кто вошёл, кто шептался, неясно. Ещё секунда - и перед Шивекар появилась фигура её повелителя. Он стоял по правую сторону от постели, а слева была хазнедар-уста и старшая калфа. Они о чём-то тихо переговаривались, вероятно, держали совет. Напрягая слух, Шивекар постаралась уловить обрывки их беседы.
- Афра-хатун, теперь Шивекар-хатун госпожой сделалась?
- Правда, так что теперь мы все должны звать её так, как у нас издревле заведено - Шивекар-султан. Так сам повелитель распорядился.
  - Валиде уже знает?
  - Я лично сообщу й об этом. Вот только боюсь, она не одобрит этого... Хотя против повелителя она не пойдёт.
Ещё какое-то время фаворитка прибывала в полуобмороке. Она не могла поверить своим ушам: отныне она султанша? И это не шутка, не бред и не наваждение? Да нет, уж если Афра-хатун что-то говорит, значит это правда. Боль в животе стала утихать, и Шивекар стало намного легче, настолько, что она даже потихоньку начала приходить в себя. Девушка ещё раз обвела глазами всех присутствующих.
   - Афра-хатун... - слабым голосом промолвила красавица, - что со мной случилось, ты знаешь? Отчего я здесь?
Пожилая женщина подступила к ложу на шаг и отдала фаворитке почтительный поклон. Это ввергло Шивекар в приятное удивление. Значит всё то, что две служительницы гарема только что сказали, чистая правда.
    - Опасность миновала, госпожа, Вы очнулись, - тихо ответила Афра, глядя на новоиспечённую султаншу с уважением, - Повелитель велел позаботиться о Вас.
А султан продолжал глядеть на неё, и в этом взгляде, насколько заметила Шивекар, читались любовь, раскаяние и облегчение. Видимо, он, действительно, не на шутку переживал за свою любимицу.
    - Повелитель, - девушка повернула голову в его сторону, - со мной всё хорошо...