Сидя за рукоделием, Айшехан чувствовала себя умиротворённой как никогда. Она гостила в Топкапы уже три дня, и валиде покамест не хотела отпускать её домой, во дворец на краю Стамбула. Да признаться по чести, Айшехан и сама не желала этого - здесь, рядом с братом и мамой она была безгранично счастливой. Глаза женщины были устремлены на золотистый узор на алой ткани, а длинные, вьющиеся медные пряди падали на неё и сами казались частью орнамента на шёлке.  Рядом сидела верная служанка, которая тоже была погружена в работу. Обе молчали, только изредка в просторной комнате слышались короткие стоны январского ветра. на сердце у Айшехан было неспокойно: сегодня ночью ей снились её дети. Подросший, кучерявый и озорной Мехмед звал маму погулять в сад, а маленькая, похожая на ласкового котёнка Сарыгюль перебирала тоненькими мягкими пальчиками тёмно-рыжие волосы матери.
   - Матушка, - говорил Мехмед, - когда я вырасту, буду защищать тебя от злых людей!
И Айшехан целовала сына в лоб, крепко прижимала к себе, как будто сама хотела защитить его от злых людей. Непоседа рвался, но она не хотела отпускать его, делая объятья ещё крепче.
   - А меня? - тоненьким голоском спрашивала Сарыгюль, - За меня ты тоже заступишься, да, братик?
   - Конечно, - Мехмед вырвался-таки из материнских рук, соскочил с колен Айшехан и гордо выпрямился. Ни дать ни взять львёнок, - У меня есть два меча. Одним я защищу маму, другим - тебя, сестрёнка.
    - Скажи, а куда папа ушёл? - ни с того ни с сего спрашивала дочка, заглядывая женщине в глаза с неподдельным любопытством, - Почему он не приходит играть с нами?
Мехмеду, видать, тоже было интересно это узнать, поэтому он поддержал сестру:
   - Правда, скажи нам, когда придёт отец? Мы с ним собирались вместе на охоту поехать...
И в этот момент из соседней комнаты раздавался сдавленный мужской кашель и хрип. Айшехан вскакивает с места и бросается в спальню. Там, на широкой постели, Хюсрев-паша, уже бездыханный.... Шея украшена кровавым следом от острого клинка. Овдовевшая госпожа кидается во все углы, сама хочет найти убийцу, взгляд падает за окно - и она видит удаляющегося султана. У Мурада в руке зажат короткий окровавленный кинжал...
"О Аллах, и так каждую ночь, - думала женщина, вспоминая свой кошмар, - А ведь всё было совсем по-другому..."
  - Госпожа, - голос доносился уже не из воспоминаний, а совсем близко. Айшехан подняла голову и увидела одного из евнухов, который почтительно склонился перед ней, - валиде-султан хочет Вас видеть...
Не медля ни секунды, Айшехан поднялась с места, отложила работу и благодарно кивнув слуге, вышла из комнаты. Она шла к покоям матери, думая, о чём хотела валиде с ней поговорить. Рабыни отперли двустворчатые двери, и султанша вошла к матери. Валиде встретила её улыбкой и объятьями.
  - Матушка, Вы хотели меня видеть? Я соскучилась, - и женщина присела рядом на длинную тахту у окошка, - как Вы себя чувствуете?

Женщина тихо вздохнула. Именно этого разговора она и боялась, причём, очень. Неужели мама всерьёз намерена "сделать счастливой" свою дочь? Ну, если она называет брак поневоле счастьем, то что ж... А ведь она сама, когда устраивала праздник в честь свадьбы Айшехан, сказала фразу, которую молодая султанша запомнила на всю свою жизнь. Красавица помнила тот счастливый день во всех подробностях. Сколько пышности было в гареме, наложницы веселились и поздравляли госпожу, пелись свадебные песни, в воздухе витал запах хны, которая чернела на тонких смугловатых руках невесты. Она мельком видела будущего мужа, но уже успела полюбить его, и мысль о том, что теперь они как одно целое, радовала девушку.
- Благослови тебя Всевышний, дочка, - тепло улыбаясь, но со слезами на глазах говорила мать, - я желаю тебе такой же светлой любви, которую изведали мы с твоим отцом, султаном Ахмед-ханом.
После свадьбы Айшехан поняла, что материнское пожелание сбывается всегда. Она и её муж, Гази Хюсрев-паша, полюбили друг друга и были несказанно счастливы. Это счастье приумножилось, когда в семье появились дети. Тогда к ним даже приехал султан Мурад, чтобы дать малюткам имена. Вспоминая всё это, Айшехан теперь с трудом удерживалась от слёз. Она коротко запрокинула олову вверх, не давая солёным бусинкам выкатиться из глаз. Перед мамой нужно быть весёлой, не показывать и тени грусти. Но сейчас, когда валиде заговорила о втором браке, Айшехан ощутила, как в сердце начала болезненно открываться старая рана.
- Валиде, к чему этот разговор? Вы же прекрасно знаете, что я не соглашусь... Хюсрев при жизни ни разу даже не глянул в сторону другой женщины. И я тоже не буду предавать его.

Говорила валиде долго... говорила и каждым словом хлёстко била Айшехан, заставляя всё ярче и яснее вспомнить безвозвратно ушедшее счастье. Когда оно изменило их семье, когда отвернулась от них? И где, в каком уголке его искать? Не схоронилось ли оно где-нибудь поблмзости, просто она не подозревает об этом? Айшехан думала, что скроет свои слёзы от матери, выслушает всё спокойно и хладнокровно, как будто так и надо ... Куда там! Воспоминания оказались сильнее хрупкой госпожи. Поэтому она теперь гоядела на свою валиде в открытую, в глазах застыли слёзы, взор был затуманен нежданной обидой. Разумеется, здравый рассудок подсказывал, что мама желает ей добра и ничего более, но только вопрос: добро ли это, выходить замуж по принуждению? Молодая женщина долго крепилась с ответом, ей столько хотелось сказать, но слова не хотели срываться с языка... И вдруг Айшехан припомнилось, что говорила валиде за месяц до свадьбы. Мама твердила, что этим браком Айшехан вернёт утерянное влияние над сыном. Как? А как же иначе, если не через будущего мужа? Сперва он войдёт в сосав совета, потом, иншалла, великим визирем станет... И вот уже его устами будет говорить она, валиде, могучая и власная, но так безбожно отстраненная сыном от дел... Как раз тогда Мурад, сбросив с себя её опеку довольно рано, стал даже гнушаться её советами... а этого такая женщина как их мама стерпеть не могла. И теперь, если не удаётся руководить сыном в открытую, надо измыслить средство, чтобы делать это через другого... И этим другим должен был стать именно Хюсрев-паша... То есть они с Айшехан, фактически, становились игрушками в руках повелителя и матери... А ведь для неё братья и мать - самые близкие люди, самые желанные и святые, за которых она поступится жизнью...и что же теперь, когда те, кого Айшехан считала всем, вновь хотят испытать судьбу, рискнуть счастьем сестры и дочери? Айшехан словно прорвало на откровения, и она начала незаметно для себя изливать всё то, что накипело.
  - Мама, - женщина почувствовала, как в её сердце образовался неприятный сгусток от всех переживаний, - я знаю, Вы желаете мне счастья, но... Но Вы ещё и валиде, Вам нужна власть? Вспомните: вы отдавали меня за пашу в надежде на то, что восстановите влияние на повелителя. Вы учили меня быть стойкой, говорили, что этот брак будет на благо всему нашему роду... а может, и всей империи. Кто мог знать, что это замужество принесёт мне столько счастья? Но это было тогда. А что же сейчас? Ради чего Вы снова хотите сделать мея женой визиря? Не ради ли того, чтобы через него влиять на Ибрагима? И не надо, заклинаю Вас, говорить, что это не так... За Вашими словами я разглядела истинные намерения. Вы считали меня хрупкой маленькой ланью, которая скачет по райским кущам и ни о чём не ведает? Я давно уже выросла, многое вижу и знаю, но молчу. Но знайте: если потребуется, если, действительно, этого брака будет не миновать, я переступлю через себя, через свою боль.  Но дайте мне хотя бы время, чтобы свыкнуться с этим решением. И молю, объясните Вашу целья. Тогда я буду согласна на всё.