Турхан встала в добром настроении, и ей было приятно глядеть вокруг. Даже недавняя ссора на празднике почти забылась. Молодая хасеки почти уверилась в том, что валиде непричастна к этой интриге. Первое, что женщина сделала, взяла на руки маленького Мехмеда. Султанша не подпускала к нему кормилиц, а поила его своим молоком. Малютка уже окреп, и теперь его здоровью мало что угрожало. До полудня Турхан просидела в комнате, не смея отойти от сына. Всюду ей мерещились какие-то опасности. Казалось, что откуда-то из другой комнаты выйдет Ирум... неверная, ненавистная, предательница... Мысль о калфе-изменнице мгновенно омрачила настроение юной госпожи.
Вот только попадись мне, гюрза ядовитая! Слово даю, молить меня будешь о смерти. Я ж знаю, что ты по чьему-то приказу мне снотворное подсунула! Чтоб тебя громом убило, в аду тебе гореть!"
В сердце хрупкой, можно сказать, ангелоподобной (как однажды назвал её повелитель) девушки начала подниматься неимоверная злоба. Злоба на змею Ирум, а так же и оттого, что Турхан не знала того, кто поставил ей такой болезненный капкан. В это мгновение, то ли оттого что проголодался, то ли потому что детское сердечко почувствовало материнский гнев, Мехмед начал плакать. Турхан так посмотрела на маленького шехзаде, словно это не её долгожданный ребёнок, а безродный подкидыш.
   - Тихо! - крикнула Турхан, но малютка не замолк, а стал заходиться от крика. Только тогда госпожа поняла, что натворила. Она стала нежно гладить сына одной рукой по голове, а потом запела ему старую колыбельную песню, которую слышала ещё от собственной матери. Однако с каждым словом ей становилось всё труднее говорить: к горлу подступали слёзы, - но не от тоски по родным местам, а оттого, что ещё недавно они с сыном были в настоящей западне, на волосок от смерти. Слёзы хлынули сами собой - Турхан старалась улыбаться сыну, чтобы тот не заплакал опять, но ей это давалось с трудом. Поэтому бедная девушка не выдержала и зарыдала в голос. И вдруг...
   - Госпожа... - в комнате стоял старший евнух. - Валиде ждёт Вас с сыном у себя...
Турхан вытерла слёзы, завернула Мехмеда в красивое одеяльце - и скорее в покои Кёсем-султан. Девушка застала валиде в минуту отдыха. Женщина обернулась на звук отворяемых дверей. Её лицо осветила искренняя лучезарная улыбка. Турхан взглянула в лицо валиде, и тут только поняла, что перед ней сидит невероятно красивая женщина! Уж если она в свой уважаемый возраст выглядит так прекрасно, то какою она была в юности?! На приветливый вопрос Турхан ответила спокойно, хотя в душе все горело:
   - Хвала Всевышнему, валиде... Мехмед уже совсем окреп. Я тоже чувствую себя гораздо лучше.
В этот момент госпожа поймала себя на мысли, что как раз самое время помириться с матерью падишаха, потому что их разлад не должен продолжаться бесконечно. Она вдохнула прекрасной благовонной смеси, аромат которой витал по просторным покоям и ласкал ноздри, а потом заговорила:
   - Простите меня, валиде-султан. То, что неделю назад на празднике случилось... - Турхан сделала паузу и сглотнула слова, которые вот-вот сорвутся с её месяцеобразных уст (а сорваться должно было "это всё по вине Ирум-калфы!"). - так не должно было произойти. Простите за то, что я Вам тогда наговорила.

Отредактировано Турхан Султан (2015-04-24 06:00:34)

Турхан на слова госпожи и свекрови лишь горестно вздохнула. Ей нечего было сказать валиде на это, и вовсе не потому что она никого не подозревает, нет. Просто сейчас, когда ледок во взаимоотношении Кёсем-султан и её снохи дал трещину, она не хотела, чтобы река мира и покоя вновь затянулась льдом неприязни и равнодушия. Ей было, кого подозревать, ведь у Турхан было столько соперниц вокруг, но в этом-то и была вся беда и щекотливость положения. Молодой матери было трудно кого-то обвинить, тем более, что доказательств у неё нет. Единственное, что она знала, что Ирум посредничала и интриговала в чью-то пользу. В следующую секунду при мысли об этой проклятой, у Турхан словно рассудок помутился, а сердце сжалось так больно, что стройный и гибкий стан девушки содрогнулся. На немой вопрос в глазах валиде Турхан сдержанно улыбнулась:
- Ничего серьёзного, госпожа. Просто сердце прихватило... - султанша держалась изо всех сил, потому что сердце болело всё сильнее, а сохранять спокойствие было сейчас нужно как никогда. - Я никого не виню. Это, скорее всего, досадная ошибка. Наверняка, моя Михри случайно добавила больше лекарства, чем следовало.
На самом же деле Турхан прекрасно знала, что дело не в Михри, и что в том злополучном пузырьке было вовсе не лекарство, а сильнейшее снотворное. Если бы служанка вылила хоть чуть-чуть побольше, у Турхан началось бы кровотечение и остановилось сердце. Сейчас Турхан разыгрывала перед своей валиде сцену невозмутимого спокойствия, хотя у самой всё горело внутри, и как раз именно из-за того, что она знала правду.
"Ох, недаром... Недаром я допросила Нагме-хатун... Она не дурочка, сразу поняла, кто перед ней стоит - сразу во всём созналась! Надеюсь, она никому больше не разболтала о том, что случилось. Она мне ещё ох, как понадобится... Та, кто подослал ко мне Ирум, ещё пожалеет, что на свет родилась. Этот дворец тесен для нас двоих!.
Девушка взглянула на Кёсем-султан. Та, казалось, не слишком беспокоилась о здоровье снохи, ибо сохраяла непоколебимое спокойствие. Турхан невольно прониклась уважением к этой женщине, которая столько дел несёт на своих плечах, а в молодости пережила столько всего, огонь и воду прошла... и всё равно осталась прекрасной.
- Давайте закроем эту тему. - лучисто улыбнулась Турхан. В её глазах заблестел озорной и шутливый огонёк. Она сидела перед своей свекровью, молодая и свежая, готовая на всё, что предначертано ей в этом дворце. Главное, никому не показывать своих мыслей и намерений. Даже расписные стены её собственных покоев не должны про это знать. Всё будет храниться в этой очаровательной головке, которая сейчас увенчана небольшой, но изящной султанской короной, подчёркивающей и красоту её владелицы, и её высокий статус. - Этот год обещает быть урожайным... если Вы понимаете, о чём я. У нашего повелителя ещё дети родятся, а ведь на днях ещё и Хюма Шах зачала. Иншалла, детки будут здоровыми. Если, конечно, за ними хорошо смотреть будут.

Красавица только кротко улыбнулась на слова свекрови: она знала, что пока валиде на её стороне, с детьми (и родившимися и ещё не рождёнными) всё будет в порядке. К тому же душу Турхан грела мысль о том, что её сын, пока что единственный у повелителя, является старшим шехзаде. Внезапный вопрос Кёсем-султан всколыхнул в девушке те чувства, которые она питает к Ибрагиму. Мысль о том, что она вновь осчастливит его появлением ещё одного ребёнка, ласкала сердце, сладким мёдом лилась в душу.
- Валиде... Я с того момента, когда увидела повелителя, питаю к нему безмерную любовь. Вы всё видели, сами всему свидетельницей стали. Конечно, я бы хотела подарить государю деток, хочу, чтобы он был счастлив...
На полуслове девушку прервал скрип дверей и лёгкий шорох длинного халата. Это был верный евнух валиде-султан, её правая рука, можно сказать. Он сообщил, что сейчас сюда придёт Хюма Шах...
"Её здесь только не хватало... Она вхожа в покои валиде, династия её очень любит... И самое главное, Ибрагим. Он души в ней не чает... Нет, нам двоим одним воздухом не дышать никогда. 
Турхан уже хотела встать и уйти, но Кёсем внезапно остановила её, велев остаться. Хасеки сразу как-то сникла от этого, ибо приходилось терпеть присутствие этой заносчивой хасеки-султан.
"Клянусь, она сейчас начнёт перья распускать, я же этого не вынесу! Хюма Шах начнёт вливать елей в уши, льстить и умасливать нашу госпожу. Она всей династии угодить умудрилась, все её прямо на руках носят..."
- Как Вам будет угодно, валиде. Я тоже буду рада Хюму Шах увидеть.