Почти наощупь, провода рукой по холодным дыорцовым стенам, чтобы не потерять ориентир в полутьме, Ирум двигалась по коридору. Сейчас у неё была только одна мысль: почему она жива? После такого позора ей нужно было  кинуться в Босфор, да не судилось. Вернее сказать, испугалась Ирум, не стала сводить счёты с жизнью.  Лучше расчесться с тем, кто навлёк на девушку такой позор. Но пока что бедняжке было не до этого. Она хотела разыскать главного евнуха, чтобы передать ему, что приказ Кёсем-султан исполнен. Но вокруг как назло никого не было... Хоть бы кто-нибудь попался навстречу... Девушка чувствовала, что силы покидают её. Тяжкие побои, сильное надругательство над ней давало о себе знать.
И в это мгновение, когда боснийка почти осела на пол, прислонившись к стене, чтобы не рухнуть на холодный пол, до её слуха долетели чьи-то тихие шаги. Идущих было несколько. У Ирум от страха поджилки затряслись, - а вдруг это сама валиде-султан? Хуже этого ничего не может быть. Кёсем-султан не должна увидеть Ирум в таком состоянии. Вот бы Бехрама-агу сюда... он бы понял, не осудил, а пожалел. Уж они вдвоём придумают выход из сложившейся ситуации...
Шаги приближались. Унгяр-калфа подняла глаза... и сжалась в комок от ужаса. По коридору в сопровождении четырёх служанок из свиты шествовала... хасеки Хюма Шах. Ирум побледнела, попыталась встать на ноги, но не смогла - не удержавшись, она вторично осела на пол. Госпожа подошла к ней вплотную и с ужасом (и некоторым интересом) стала разглядывать гаремную смотрительницу.
   - Хюма Шах-султан... Простите, что не могу встать и поклониться Вам... - дрожащим голосом произнесла Ирум. - Хвала Аллаху, я дошла до дворца... Не знаете Вы, где Бехрам-ага сейчас? Мне нужно его увидеть...
Ирум словно бредила. Бессвязные речи вылетали из уст помимо её воли, но она держалась, стараясь не упасть в обморок окончательно, хотя последние силы покидали девушку. А хасеки продолжала разглядывать Ирум с беспокойством и любопытством.

Чьи-то тёплые руки помогли Ирум подняться. Это было очень тяжело, но калфа пересилила нестерпимую боль во всём теле и, поддерживаемая заботливыми служанками, последовала за госпожой. Ирум еле шла, но служанки чутко следили, чтобы девушка не упала. Хюма Шах шла впереди, величественная и изящная. Калфа смиренно шла за ней, хотя каждый шаг давался ей с великим трудом.
Вот наконец и покои хасеки. Рабыни усадили Ирум на кушетку. По знаку госпожи одна поднесла ей воды. Ирум, не будучи в состоянии что-то произнести, глазами поблагодарила Хюму-султан, однако сказать ничего не смогла. После трёх глотков ей стало чуть легче, и она сумела подняться самостоятельно. Держась за всё, что только можно, Ирум нетвёрдыми шагами подошла к тому месту, где сидела повелительница. Девушка с большим трудом поклонилась ей, а потом произнесла:
- Я прошу прощения, госпожа моя... Вы отнеслись ко мне с состраданием, я Вам очень благодарна. И всё-таки... прошу Вас, заклинаю, передайте Бехраму-аге, что поручение валиде-султан выполнено... Ростовщица Арника-хатун получила необходимую сумму лично из моих р... - и тут Ирум согнулась пополам. Её подкосила лютая ломота в пояснице. Страшные янычарские удары, пусть даже и в порыве страсти, сильно сокрушили девушку. Она через силу выпрямилась, поглядела на хасеки полными боли глазами, а потом... её взгляд упал на край платья. Там было кровавое пятно. Позорное пятно, которое ляжет на её душу несмываемым грехом. Она попыталась неловко прикрыть его, но пошатнулась и чуть не рухнула прямо под ноги госпоже. И снова руки рабынь спасли её. Ирум совсем ослабла и еле держалась на ногах. Одна из девушек обратила взор на султаншу и спросила:
- Можно ли нам, госпожа, усадить Ирум-калфу? Ноги её едва держат...
- Не надо, хатун. Пустое. Это скоро пройдёт... - тихо, но твёрдо отрезала Ирум. Она намеревалась держаться стойко и не уронить себя (во всех смыслах) в глазах сиятельной хасеки.

Ирум, стыдясь собственной неловкости, кое-как села на мягкий пуф. Её утешало то, что госпожа сочувствует ей, и судя по глазам, это совершенно искренне. Так за Ирум не тревожился даже родной отец. Ему-то всё трын-трава, - что есть дочка, что нет. А тут за неё волнуются как за родную... Это очень трогало девичье сердце... Хотя девичье ли теперь? Калфа подняла глаза на Хюму-султан и на её вопрос только головой покачала:
  - Даже если я скажу так, как есть, Вы всё равно мне не поверите, госпожа моя... Да и не пристало хасеки-султан такие речи слушать...
В этот момент взгляд Хюмы Шах изменился. Из мягкого он стал напряжённым, стальным. Ирум вся сюёжилась от страха, её колотил озноб, а правая рука всё ещё пыталась закоыть кровавое пятно. С каждой минутой девушке становилось всё хуже. Но тем не менее, собрав волю в кулак, девушка сказала:
   - По дороге к ростовщице меня заметил янычар. Старший ага, судя по виду. Он остановил меня и заговорил... Я вырвалась и ушла к венгерке, отдавать долг. Когда вышла, то увидела, что он стоит и караулит меня...
Ирум нервно выдохнула. То, что началось потом, ей не хотелось описывать.

Дальнейшее звучало жутко, но было правдиво. Ирум не собиралась описывать того, что сотворил с ней этот человек, к тому же, судя по лицу госпожи, она уже поняла всё. Ирум умолкла, чувствуя, что силы окончательно оставляют её - ноги подкосились, и она упала.
Начался долгий кошмар, сопровождаемый красными всполохами и омерзительными голосами. Боль, испытанная ночью в безлюдном переулке, у холодной каменной стены, вернулась и не хотела отпускать. Ирум не слышала, что происходило в просторной комнате Хюмы-султан, её сознание блуждало в поисках дороги во дворец, спотыкалось и падало, причитало и проклинало, а вот тело... в сущности, что такое тело? Ему сейчас всё равно, по каким закоулкам петляет грешная душа...