...и Шахразаду застигло утро...
Чёрная, пахнущая чем-то терпким и колючим, причудливо-змеистая вязь нескончаемой вереницей тянулась перед глазами Эмине Ферахшад. Женщина перечитывала "Тысяча и одну ночь", что давно стала её любимым чтением помимо Корана. Живой поток народных сказок и преданий, в котором угадывались образы предшествующих султанов, мягчил сердце хасеки, изливал на него бальзам забвения и безмолвного удовлетворения.  Ей рассказывали, что, дескать, под именем Шахрияра скрывается сам Селим Явуз, а под именем Шахземана, брата его, - старший брат Селима, шехзаде Ахмед. ерахшад слышала о грозном правителе османов, султане-янычаре, как некоторые её называли. И тогда ей вспоминался Ибрагим, который тоже юыл грозен в гневе и в безумстве, вспоминала его речи, его пронизывающий взгляд...
...и она прекратила дозволенные речи...
Сон накатывал на Эмине. Тяжёлая полуденная волна из тишины и благовоний обдавала хасеки со всех сторон. Где-то далеко слышались призывы к полуденной молитве.
... - Дошло до меня, о счастливый царь...
Строчки поплыли крючковатым потоком, уходили вдаль, становясь невнятным туманом. Ферахшад медленно падала в объятия всемогущего сна. Она сидела в своих покоях, а точнее, полулежала на тахте, подперев рукой левую щеку. Толстый фолиант с золотым тиснением выпал из её рук и с глухим звуком поздороволся с полом.
Султанша заснула окончательно. Неизвестно, сколько времени она вкушала полуденную дрёму, однако когда проснулась, солнце уже стало золотым, верный знак того, что день скоро начнёт склоняться к вечеру.
Дверь открылась. Скорым шагом, нервно и как-то пружинисто, вошла Хайринисса. Лицо бладное, глаза красны от слёз. Ферахшад испугалаась. Ещё утром её ненаглядная дочка была весёлой, а теперь...
  - Хайринисса? - Эмине, всё ещё не понимая, что происходит, встала с места, подошла к дочери и положила руки на её плечи, словно хотела утешить. - Доченька моя, что с тобой? Ты плакала?
"О, Аллах, с чего это? Может, она с сёстрами поссорилась?"
Много разных мыслей облетело ум Ферахшад в одну секунду. Она усадила дочь рядом и заглянула ей в лицо.
  - Расс ажи, дорогая, что случилось? Ты здорова, иншалла?

Сначала, когда Хайринисса заговорила, Эмине Ферахшад отказывалась верить ушам своим: всегда тихий, ласковый и мягкий голос дочери звучал так надтреснуто, с такой обидой... Хасеки просто-напросто в толк не могла взять, о чём Хайринисса собирается с ней говорить, но спустя несколько минут, всё стало совершенно ясно.
"Всё, всё кзнала... - думала Эмине, нервно теребя пальцами край длиного и широкого правого рукава, - Кто же ей рассказал? Не султан ли, часом? Ах, повелитель, рано ещё об этом говорить, я бы всё сама ей объяснила, а теперь вот что получилось..."
Ферахшад сетовала на чересчур опрометчивый поступок падишаха, который раскрыл всё сестре раньше срока. Конечно же, султанша ничего не собиралась скрывать от любимой дочери, но прежде, чем говорить о замужестве, надлежит выбрать достойную партию. Но теперь яхайриниссе всё известно, и исправить что-либо будет сложно.
Будучи в полной уверенности, что Хайри узнала это из уст самого повелителя, Эмине начала так:
  - Дочка, умоляю тебя, не плачь и не печалься. - любящая мать подняла девушку с колен, горячая от слёз щека Хайринисы уткнулась ей в ладонь. - Не попустит Аллах, чтобы ты вышла замуж за нелюбимого. Повелитель хотел тебе добра, когда рассказал всё. Мы с ним говорили, и я одобрила его идею. Ты должна быть счастлива, девочка моя, должна иметь семью. Пусть Османский род пышно цветёт ещё тысячу лет...
Видя, что Хайринисса всё ещё не уверена в словах матери, Эмине смутилась. В душе она всё больше злилась и негодовала на султана Мехмеда за его поспешность. Он своей поспешности испортил всё дело.
А между тем, портиться было чему. Ферахшад-султан тайно велела своим людям собрать сведения о всех государственных мужах, преимущественно о пвшах и янычарских агах. Успела хасеки даже встретиться с одним из них - Кара Семизом-пашой, видным и умным сановником. Умело поведя беседу, султанша склонила пашу на сторону шехзаде Алемшаха, и Семиз поклялся на Коране оберегать султанского брата до последнего вздоха. Конечно, Эмине ещё ничего не говорила паше о возможном браке с Хайриниссой, рано ещё. Но теперь... Теперь все планы Ферахшад провалились. Мечта иметь надёжных людей из круга султана растаяла, как дым.
Злость, досада, желание всё вернуть, навели госпожу на новые мысли и вложили ей в уста новые слова. Она крепко сжала руку Хайри и заговорила тихо, доверительно и вкрадчиво:
   - Прслушай, доченька, ты уже не ребёнок, на твоих плечах лежит большая ответственность. Ты - султанша из величайшей династии Османов, любимица покойного отца, султана Ибрагима, помни это всегда. Твой брак будет во благо и тебе, и Алемшаху. Не забывай: сила нашего шехзаде не только в уме и чести, но и в сильном окружении. А так же... - Ферахшад выдержала паузу, сверкнула глазами, так что Хайриниссу проняло до самого сердца, а потом заключила: - в твоей стойкости.
В стойкости... Хм, Гевхерхан не менее стойкая девушка, и Турхан этим умело воспользовалась. На мгновение Эмине подумала, что идёт по этому же пути, что хочет использовать дочь в своих интересах. Но в следующую секунду в голову заглянула другая мысль:
"А разве это плохо? Разве я первая так делаю? О, нет, это не нами заведено и, должно быть, не нами и кончится. А всё-таки нехорошо получилось. Теперь Хафринисса будет думать, что я её за янычара выдам. Не бывать топу, клянусь Аллахом. Моя дочь будет счастлива в замужестве".
  - Не волнуйся. - довершила свою речь Ферахшад, когда почувствовала, что утвердилась в своих нампрениях. - Я же тебя не с Эркинрм-эфенди никяхом соединю. Ну, улыбнись, ненаглядная моя, не разрывай мне сердце слезами... Вот так...

Ферахшад поначалу просто-напросто не поверила собственным ушам. Турхан? Как, как она могла об этом узнать?... Впрочем, через несколько секунд Эмине опамятовалась: сложно недооценивать такую женщину, как Турхан-султан. У неё повсюду есть верные люди. Разумеется, в окружении повелителя они тоже имеются. Оттого Ферахшад и оставалось заламывать руки и напрягать ум, чтобы обойти эту дьяволицу. Раз она всё узнала, то станет действовать. Наверняка уже ищет возможность помешать будущей свадьбе.
"Завтра же сообщу Семизу-паше, - судорожно сглатывая, размышляла Ферахшад, - Пусть готовится к свадьбе. Хайриниссу я уговорю, и тогда Турхан просто не успеет ничего предпринять".
Не разжимая объятий, султанша повела такую речь:
- Хайри, луноликая моя, радость и свет жизни моей... Да ниспошлёт тебе Всевышней неиссякаемое счастье. Здесь, в этом дворце, ты можешь верить только мне, дочка, больше никому. Даже повелителю не очень доверяй. Как бы справедлив и добр он ни был, не слишком принимай на веру его слова. В покои валиде-султан не ходи, даже если сама позовёт. С сёстрами и другими шехзаде будь внимательна, не говори лишнего. Турхан-султан непременно захочет приставить к нам своих соглядатаев, так что теперь нужно быть особенно внимательными, ни одной ошибки допустить нельзя.
Султанша говорила на одном дыхании, в её очах был нездоровый блеск, руки всё плотнее прижимали дочь, словно боясь её потерять навечно. Эмине поцеловала свою Хайри в лоб, ненароком опустила глаза, и увидела, что та очень напугана и смущена. Ферахшад не хотела повергнуть дочь в такой страх, но рано или поздно надо было всё прояснить.
- Я встречалась с Кара Семизом-пашой в Багдадском павильоне. Твой покойный дядя, султан Мурад-хан, выстроил его. Он поклялся на святом Коране, что будет оберегать шехзаде и нас с тобой до последнего вздоха. Действовать нужно немедленно, дочка. Завтра я пошлю ему грамоту с согласием на брак от твоего имени. Обратного пути нет, Хайринисса.
Женщина чувствовала, как у юной султанши задрожали плечи. Хайри плакала без слёз... или, может быть, это всего лишь страх перед неизвестным будущим. На душе Ферахшад лежал тяжёлый камень, но теперь не приходилось выбирать. Кара Семиз был первым человеком, кто добровольно отдал себя и свою жизнь Алемшаху, его сестре и матери. Такой случай упускать было нельзя, да Эмине и не собиралась. Её грызла совесть, твердила, что это замужество положит между ней и дочерью черту, переступить которую сделается невозможным. Но султанша знала характер Хайриниссы, ведала её чистосердечие и беззаветную любовь к своей семье, поэтому утешала себя, как могла. Твёрдо посмотрев в глаза девушке, Эмине сказала:
- Обратного пути нет, Хайринисса. Ты уже не маленькая, возьми себя в руки. В твоём предстоящем никяхе ничего страшного нет. До тех пор, пока я не скажу, никому ничего не рассказывай, даже падишаху. В его окружении есть засланные люди, их валиде Турхан приставила. Шпионами может кто угодно быть - от простого чауша до важного государственного лица.
"Сегодня же велю писать к паше! - внутренне решила Ферахшад-султан. - Пусть Хайринисса поплачет, погорюет, она быстро привыкнет к этой мысли. Семиз будет верен нам, поэтому игра стоит свеч."