Дел у Рефии было не счесть в этот день, прямо-таки свободной минутки не было, некогда даже присесть и перевести дух. Поэтому хазнедар старалась везде поспеть, хотя ей была присуща неторопливость и деловитость, а тут такое скопище дел, которые должны быть довершены как можно раньше. Вот и сейчас Рефия стояла в швейной мастерской, в которой портнихи трудились над новым нарядом для Турхан-султан. Казначейша и распорядительница разглядывала искусное шитьё.
  - Ещё не готов? - сухо спросила она, обращаясь к главной швее. - Я кажется сказала, кафтан должен быть показан валиде завтра же, а вы тут прохлаждаетесь. Вечером наведаюсь ещё раз, погляжу, в каком он состоянии, вам ясно?
  - Ясно, Рефия-хатун. - кивнула сухопарая мастерица, похожая на пожилую мышь.
Хазнедар удовлетворённо хмыкнула. Значит, завтра она не ударит в грязь лицом перед госпожой. Едва она удалилась, по плотной фиолетовой кафтанной ткани вновь загуляли длинные иглы, затанцевала серебряная нить. Рефия тем временем шла по направлению к общей комнате наложниц, как вдруг...
Прямо навстречу казначейше шла красавица Рухшах-султан. Девушка была чем-то встревожена, брови слегка нахмурены, а взгляд устремлён вниз.
  - Доброго дня Вам, Рухшах-султан. - приветственно поклонилась Рефия. - Я денно и нощно молюсь о Вашем здоровье.
Султанша подняла голову, и хазнедар увидела, сколько напряжения было в очах красавицы. Все знали, что сестра шехзаде Ахмеда умна не по годам, как, в прочем, и все её сёстры. Вероятно, госпожа тревожилась за брата. Хотя Рефия могла и ошибаться.

Хазнедар встревожилась: что-то с шехзаде Ахмедом случилось. Следовательно, все оставшиеся дела можно и на завтра отложить, куда важнее сейчас приказания султанши. Рефию подмывало расспросить госпожу поподробнее, виной тому было обыкновенное любопытство, которого ни одна женщина не лишена. Но памятуя о том, что с представительницей династии Османов нужно держать себя крайне вежливо, Рефия смолчала.
Но её ненадолго хватило. В
Слишком сильно её потрепали гаремные дела сегодняшнего дня, чтобы оставаться хладнокровной. Поэтому Рефия подняла голову и с беспокойством спросила:
  - Ай, Аллах, что с шехзаде? Он заболел? - дальше Рефия заходить не решилась, хотя в её голове уже нарисовалось несколько возможных вариантов: заболел, умер, впал в немилость падишаха. Все три были одинаково дурны. Лучше дождаться распоряжений госпожи. Султанша тоже, как видно, собиралась с мыслями, судя по опущенному взгляду, несколько нахмуренным бровям сцепленным в замок пальцам. В это время в коридоре показалась какая-то калфа. Рефия нервно оглянулась.
  - Чего тебе, м?
  - Рефия-хатун, не погубите, прийдите, пожалуйста, в гарем, там у нас... - калфа даже не договорила. Рефия так посмотрела на неё, словно кипятком обдала. Смотрительница гарема, в свою очередь, наконец-то разглядела, что хазнедар-уста с Рухшах-султан разговаривает. Она что-то прошептала испуганно, коротко поклонилась и стрелой понеслась через весь коридор в направлении комнаты наложниц.
  - Не обращайте на неё внимания, госпожа. Фехиме-калфа известная баламутка, из мухи слона скроит и глазом не моргнёт. Я Вас слушаю, какие быдут повеления?
А самой становилось ещё тяжелее сдерживаться. Фехиме, на самом деле, не была ни баламуткой, ни пустозвонкой, и если что-то говорило, за этим стояло что-то серьёзное. Рефия поклялась: если она сейчас вернётся в гарем, а наложницы опять набедокурят, то высекут всех втназидание.

Укор султанши заставил главную управительницу гарема стушеваться: она знала, что Хюриназ-хатун - любимица шехзаде Ахмеда, но даже и помыслить не могла, что эта кроткая девушка способна на дыойную игру. Рефия тут же, не задумываясь, могла бы поручиться за бедняжку перед госпожой, но та была непреклонна. Весь гарем был наслышан об уме и наблюдательности Рухшах-султан, поэтому нет ничего удивительного в том, что она первая подстерегла опасность.
"Я ведь ещё не так стара, - размышляла Рефия-хатун, - а уже такого маху даю. Как бы не дошло об этом до Кейе-султан, если она узнает, не видать мне больше гарема, как ушей своих."
Хазнедар некоторое время хранила молчание, а потом произнесла:
  - Конечно, Вам лучше знать, госпожа, но шехзаде, думаю, огорчится, когда узнает о принятом Вами решении. - ещё секунд десять молчания. Губы женщины сухо поджались, глаза опустились. Очевидно, Рефия о чём-то сосредоточенно думала. Наконец она вновь подняла свои серьёзные глаза на султаншу, произнеся:
  - С Вашего позволения я допрошу Хюриназ отдельно, узнаю, как звать эту самую калфу. Может, тогда что-то проясниться.
С этими словами Рефия уже готова была уйти, но поймала на себе такой тяжёлый взгляд султанши, столь несвойственный ей, что волей-неволей должна была оставить свои умозаключения при себе. Нельзя было осуждать госпожу за меры предосторожности. К тому же, если о беременности этой наложницы узнает Турхан-султан, она обязательно прикажет схватить несчастную, посадить в мешок и отправить на корм голодным босфорским рыбам. Рефия же, как тайная сторонница Кейе-султан, злейшего врага теперешней валиде, не могла допустить этого. Пвсть хатун успешно разрешится от бремени, но в другом месте. Когда всё успокоится, она вернётся в гарем, а наследника будут прятать в надёжном месте. Но всё это, конечно, планы и не более. Чем легче о чём-то говорить, тем труднее это сделать. Это золотое правило Рефия помнила накрепко, поэтому ей было необходимо продумать каждый свой шаг.
  - Я всё устрою, Рухшах-султан, положитесь на меня. Отвезём Хюриназ-хатун в безопасное место, пока Турхан-султвн ни о чём не узнала. Будьте спокойны, я ничего ей не расскажу, даже если за это головы лишусь. А теперь, с Вашего разрешения...
И Рефия поклонилась, собираясь идти дальше.