- Девушки, что вы как сонные мухи, ну-ка живо, живо! - Ирум расхаживала у дверей общих покоев, покрикивая и хлопая в ладоши. Наложницы, одна за другой, входили в комнату и рассаживались за столики. Калфа довольно смотрела на своих подопечных. При ней никто не смел кричать, припираться и ссориться, так как Ирум уже давно зарекомендовала себя в гареме как строгая, но справедливая блюстительница порядка. На самом деле, за этой холодной справедливостью бушевал настоящий самум чувств, которые не чужды ни одной женщине.
  - Давайте, шевелитесь, заканчивайте и ложитесь спать! - вновь выкрикнула Ирум, оглядывая наложниц, которые кучковались по пять или по четверо. За окнами уже совсем стемнело, калфа видела, как на тёмно-синем бархатистом небе одна за другой вспыхивали звёзды.  Они бисеринками катались по тёмному полотну стамбульского небосвода, сталкивались и мерцали неверным светом, подмигивая и грозя. Кому грозят? Не Ирум ли? А ведь было за что! Сколько раз за эти годы она грешила, тайно, против воли, но оберегая свою жизнь, которая нужна Хюме Шах-султан и её детям... Вот теперь звёзды и грозят ей зловещим светом, чтобы помнила о том, что за каждую ошибку нужно будет платить. Чем? Счастьем. Здоровьем. Жизнью.
На сердце неспокойно, грызёт его лютая ненависть и злоба на Эркина-агу, Как он смеет претендовать на руку Гевхерхан-султан... Ей сейчас всегр-навсего пять лет, а её валиде стыда не имеет, уже сговорила её за янычара, да ещё с таким лютым характером...
  - Ирум-калфа... - окликнул кто-то сзади. Та вздрогнула от неожиданности. Голос женский,  тихий, беспокойный, словно что-то прячущий сам в себе. - валиде Турхан-султан приказала явиться тебе на террасу.
У гаремной надзирательницы повернуло под сердцем.
  - Не знаешь ли, зачем? - спросила женщина, оборачиваясь. Калфа, которая была послана госпожой, пожала плечами.
  - Не знаю. - пробубнила она.  - валиде пожелала, чтобы ты пришла.
Ирум только руками развела. Что за чудеса на ночь глядя. Она отправила калфу по делам, а сама в последний раз шикнула на наложниц, чтобы те ложились спать. Рабыни покорно встали и начали убирать столики. Ирум только покрикивала, чтобы те поворачивались. Наконец столики убраны, постели разобраны, и вот кже гарем медленно, но верно погружается в глубокий сон, чтобы завтра начать новый день. Будет ли он похож на предыдущий?
Только теперь Ирум покинула общую спальню. Ступая тихо, по-кошачьи, она прошла коридорами и вышла на террасу, что примыкала к покоям Турхан-султан. Никого не было. Калфа молча оперлась рукой о мраморный выступ и приготовилась к долгому ожиданию. Послышались шаги, заставив женщину встрепенуться. Роскошно одетая, словно и не собирающаяся ложиться спать, в дверях показалась Турхан-султан. Ирум поклонилась валиде-султан, не говоря ни слова. Она отчего-то боялась посмотреть ей в глаза.

Ирум стояла, не смея ничего говорить. Она знала, что Турхан-султан никогда и никого не зовёт просто так. Вина перед султаншей была велика, но гораздо больше была за луга перед Кёсем-султан и Хюмой Шах. Услышанное в Мраморном павильоне было дословно передано сначала хасеки, а потом великой валиде. Стоя у дверей, Ирум понимала, что наживает себе страшного врага в лице султанской матери, но пути назад уже не было, поэтому теперь приходилось расплачиваться... либо перейти в услужение к Турхан-султан, быть её глазами и ушами в гареме...  От этих мыслей Ирум вся передёрнулась.
"Ни за что! - гневно подумала женщина. - У валиде и без меня соглядатаи найдутся, я Хюму Шах-султан не предам. Пусть я покажусь слабой и недалёкой, но это мой собственный выбор."
Собравшись с духом и заглушив в себе страх, Ирум начала:
  - Госпожа... Вы, конечно, догадались, что это я была там, в Мраморном павильоне. Я не стану отрицать свою вину перед Вами.
Звёзды грозили сверху. Но уже напоминая не о грехах, а о том, что близка расплата. Калфа поёжилась. Холодная ночь окутала её со всех сторон, рассыпая страх по всем суставам. Жутко стало на террасе. Лицо Турхан-султан, всегда красивое, сейчас выглядело таинственно-зловещим.
Ирум знала, что своими словами подписывает себе смертный приговор, но неведомая сила заставляла её говорить с большим пылом.
  - Я пришла сюда не для того, чтобы оправдываться и мириться. Я не предам тех, на чьей я стороне. Вы же прекрасно понимаете, что по-другому быть не может.
Звёзды опустились ниже. Ирум умолкла, но её губы продолжали беззвучно шептать молитву. Женщина прощалась со своей жизнью, которая теперь была ей совсем не дорога. Ей вспомнился отец, который, наверное, в раю. Скоро, видно, встретится он с единственной дочерью... Всё к тому идёт!

Калфа всё так же стояла, словно застыв в десяти шагах от Турхан-султан. Глаза её смотрели словно сквозь неё, устремляясь в тёмную глубь покоев. Ей не хотелось ещё раз повторять то, что было понятно с самого начала. Скорее солнце сойдёт со своего пути, чем Ирум примкнёт к Турхан-султан. Сейчас от неё требовалось произнести окончательное "Нет!", возможно, в последний раз в жизни. Ирум подняла голову. На неё смотрели два строгих глаза, не то водянисто-зелёного, не то коричневого цвета. Женщина прочла в глазах султанши усмешку, жалость и презрение. Тяжело вздохнув, она сделала несколько шагов по направлению к госпоже. Движения её были медленными, спокойными, голова не склонялась, а держалась высоко, с достоинством. Ирум собирала всю силу своей ненависти, сосредоточивала её во взгляде, смотрела не мигая, ни на секунду не отвлекаясь. К чему отворачиваться от собственной смерти?
  - Вам известно не хуже меня, валиде, - начала она медленно, взвешивая каждое слово, а голос её звучал тихо, неторопливо, - что я никогда не была и не буду на вашей стороне. К чему мне притворяться перед Вами? Я помню Вас ещё наложницей, красивой, дерзкой... С того дня, как Вы появились здесь, ничего не изменилось. Только теперь передо мной стоит не наложница, не рабыня, а госпожа, мать султана.
Калфа говорила то, что было у неё на сердце в этот момент. Она знала, что подобные слова в адрес могущественной султанши чреваты тяжёлыми последствиями. Но раз уж говорить, то всё и начистоту. Ей пришло на память, как  лет назад во дворец Топкапы привезли невольниц из Кафы, а среди них была одна из дома состоятельного паши. Украинка по происхождению, она уже приняла ислам, свободно говорила на турецком, но была своенравна, любила злословить, скрывала ото всех свои мысли, держа что-то в уме. Ирум сразу приметила эту красавицу. Освоившись во дворце, эта девушка, которую ещё тогда звали Хатидже, была представлена султану и так полюбилась ему, что он дал ей второе имя - Турхан, госпожой для турок назвал её. За эти семь лет, что она провела в Топкапы, произошло немало хорошего, но ещё больше - плохого. Гарем раскололся на мелкие части, погряз во вражде и интригах. Ирум часто кляла себя за то, что однажды привела эту девушку в покои повелителя.
Все эти воспоминания вызвали в ней смятение, так что на мгновение калфа всё-таки отвела взгляд, устремив его куда-то вниз.
  - Вы добились всего - богатства, знатности, стали матерью правителя... О чём ещё мечтать? Вспомните только одно: и над Вами есть тот, кто выше. Это наш Творец, а ещё... великая Кёсем-султан. Одного её слова будет довольно, чтобы Вас, госпожу, казнили, и кто знает, что тогда будет с нашим повелителем? Власть её велика и необъятна, поэтому берегитесь - скоро в этом дворце о Вас и памяти не останется!
Последние слова женщина уже выкрикнула, так что внизу послышался шорох.
"Всё кончено, Ирум, - пронеслось в её голове, - теперь тебя ничто не спасёт."