Во дворец султанша ехала с тяжёлым сердцем. Конечно, какая-то частичка её сознания радовалась, ведь Хафринисса будет гостить у неё целую небелю. Зато большая часть мыслей была занята куда менее приятным вопросом. После церемонии, Шивекар-султан, почувствовав в своих руках власть, начала назначать встречи государственным мужам. Как и всякая султанша, "янтарная хасеки" обладала солидной долей честолюбия, так что ей наверняка хотелось управлять гаремом и устанавливать в нём свои порядки. Не бывать этому!
Приехав в Топкапы, Гевхерхан первым делом зашла к Эмине-султан и Хайриниссе, отдала слугам распоряжения насчёт сборов, чтобы через несколько часов они с сестрой уехали обратно. Пока аги и калфы возились с вещами, дочь Турхан-султан решила навестить Шивекар и мило побеседовать с ней. Следовало напомнить этой женщине её место, а то она слишком быстро возгордилась.
Гевхерхан застала "янтарную лису" сидящей на софе и ведущей разговор с её калфой. При виде гостьи, обе женщины поклонились ей, и Гевхерхан мысленно отметила, что в Шивекар ещё остался здравый смысл, раз она кланяется султанской сестре так же, как и прежде.
  - Благодарю, госпожа. - ответила девушка, памятуя о том, что разговаривает с хасеки-султан и женщиной, которая годится ей в матери. - Не могла уехать из Топкапы, не увидевшись с Вами? А где Гюльсюм и Эмир?
Получив исчерпывающий ответ, Гевхерхан посетовала, что не увидит брата и сестру. Две сылтанши сели на софу рядышком, и дочь валиде чувствовала чебя почти на вершине блаженства, видя за окном чудесный сад, чувствуя на губах привкус шербета, ведя задушевный разговор. Беседа о том о сём длилась минцт около тридцати, и в течение этого времени Гевхерхан ничем не намекнула хозяйке покоев о своём недовольстве относительно её поведения. Ещё полчаса протекли в обсуждении церемонии, и Гевхерхан старалась от души смаковать каждую деталь, давая понять собеседнице, что от неё не ускользнуло ни единое слово, произнесённое Эмиром, чуть ли не самым любимым из братьев (ох, когда надо, Гевхерхан-султан умела быть такой искренней, такой чуткой и такой заботливой, что аж скулы сводило от восхищения!). Шивекар приняла любезности юной султанши за чистую монету.
  - У меня есть для шехзаде подарок, госпожа. - наконец сквзала Гевхер, двумя пальцами беря с блюда селёный изумрудик винограда. - Лучшие мастера Стамбула трудятся над ним, не покладая рук, и в ближайшее время он будет завершён. Эркин-ага об этом Вам не говорил? Вы ведь с ним виделись вяера в Багдадском павильоне...
Повисла нехорошая тишина. Казалось, даже ветер за окном прекратил колыхать ветви деревьев. Гевхерхан взглянула на Шивекар-султан с таким торжеством, что стало мгновенно понятно, почему был начат этот длинный и весёлый разговор. О, недаром эта красавица была дочерью Турхан. Она умела готовить почву для дурных новостей так, что любой османский декханин, возделывающий сады, лопнет от зависти. Лучший способ ошарашить собеседника - это усыпить его внимание длинной болтовнёй ни о чём, в по ом, в самый неожиданный момент, ударить его одним словом, как обухом по голове.
  - Не отрицайте, я всё знаю. - Гевхерхан-султан было любопытно послушать, какими словами будет оправдываться хасеки.

Шнеизвестно, почему, но Гевхерхан-султан вдруг ощутила прилив свинцово-лоснящейся династической гордости. Странно. Прежде в разговорах с этой милейшей женщиной такого не случалось, так почему же именно сейчас? Дочь Турхан-султан сидела напротив матери самого младшего шехзаде и явственно ощущала, как волны высокомерия прокатываются по тонким синеватым веном, как что-то пульсирует в сознании. С каждой секундой Шивекар-султан, которую дочь валиде искренне уважала, становилась ей всё менее и менее симпатична. С чего это вдруг? Какая кошка пробкжала между двумя представительницами династии за каких-то два дня? О, Аллах, до чего ж странно всё это. Во дворце Топкапы все очень любили эту прекрасную, мудрую султаншу и её умного не по годам, отважного, чуточку увлекающегося сына. И друзья, и враги признавали качества Шивекар, так почему же именно сегодня между госпожами выросла стена? Первую минуту Гевхерхан не могла собраться с мыслями, а потом вдруг ей всё стало ясно. Правда словно бы сама легла на блюдечко перед девушкой: отныне шехзаде Эмир и хасеки Шивекар-султан для неё - враги. Этого уже ничто не меняло.  Весь дворец давно почувствовал запвх вражды, и пожалуй, только Хюма Шах остаётся в розовом неведении. Придёт время - и пелена спадт с её глаз, а если понадобится, то её сорвут силой.
Когда султанша заговорила, то чуть не передёрнулась, поразившись твёрдости и надменности собственного голоса.
  - Мне очень интересно узнать, какое важное дело Вы обсуждали с моим супругом? Я молю Всевышнего об одном: чтобы Вы не замышляли ничего против повелителя. Достаточно одного намёка, чтобы в сердце Мехмеда пророс стебелёк сомнения. Времена, когда повелитель и Ваш сын общались, как братья, уже прошли. Отныне Эмир не брат, а соперник.
Повисла нехорошая тишина. Гевхерхан, искусная в тонкостях дворцовых бксед, в этот раз решила называть всё своими именами.
  - Но вернёмся к прежней теме. - девушка почувствовала, что Шивекар нервничает. Очевидно, правда сильна звдела её. - Вы сказали, что дело качается моего брата-шехзаде. Мне хотелось бы знать, в чём оно состоит.
Едва последние слова слетели с резных вишнёвых губ султанши, под её роскошную диадему заглянула одна неприятная мысль: возможно, Шивекар, гордая популярностью сына у янычар, назначила встречу Эркину ни для чего иного, как для склонения на свою сторону. Если так, то она сильно просчиталась: Эркин беззаветно предан повелителю и ни на кого не променяет его, даже если в будущем на него упадут все земные блага.
  - Запомните: если Вы хоть намекнули моему супругу о том, что желаете видеть его на своей стороне, то считайте, что отныне Вы обрели врага в моём лице. Я дочь Турхан-султан, кровная представительница рода Османов, и не в моих правилах потокать предательству и крамоле. Впрочем, что-то мне подсказывает, что Вы не столь безрассудны, чтоб идти против меня. Верно?
Звенящие шарики тишины взлетели в воздух. Обе султанши погрвзились в молчание. Дочь Турхан-султан даже не думала в этот момент, что чуткое сердце Шивекар может поразить сильная обида.

Причина, изложенная Шивекар, показалась юной султанше неуместной и даже оскорбительной. Её настроение, которое и без того было испорчено, упало окончательно.  Большие тёмные глаза устремились на хасеки с вниманием и с негодованием. Гевхерхан всё больше и больше чувствовала, что между ней и Эмиром, а так же его матерью встают непроходимые горы. Прошедшее торжество всё изменило напрочь. Теперь она будет лишь притворяться любящей сестрой, будет умело носить маску. Ещё больше задели девушку намёки в сторону её жизни с Эркином-агой. Даже если Шивекар-султан что-то знала, то она не имела права говорить такое, да ещё с таким добрым выражением лица. Ясно же, она, как и все, хотела уколоть побольнее.
  - Следите за тем, что говорите и делаете. - выговорила ягевхерхан, вставая с места. Долее она не могла здесь находиться. - Как Вы смеете отстранять агу от дела, которое было поручено ему повелителем? Не Вам его освобождать от этого. Ваш поступок свидетельствует о неповиновении султану. Каков Ваш следыющий шаг? Подчинить себе гарем? Или захотите на престол своего сына посадить? Запомните: я первая встану на Вашем чёрном пути, если так.
Раздражённая до крайности, Гевхкрхан вышла из покоев Шивекар. Она тяжело дышала от гнева. Прислонившись к холодноймраморной стене коридора, юная султанша пыталась привести свои мысли в норму. Элиф-хатун нашла её бледной, взволнованной и расстроенной.
  - Гевхерхан-султан, что с Вами, скажите что-нибудь! - запричитала женщина, пытаясь заглянутьсвоей хозяйке в глаза.
  - Змея... Змея, а не женщина... - слабо выдохнула Гевхерхан, невидящими глазами смеряя свою верную служанку. - Она смеет говорить про мою жизнь с Эркином... Гадюка... Элиф! - взор госпожи в мгновение ока стал осмысленным и злым. - Возьмись за Нихаль-хатун, девушку из моей свиты. Обучи её всем тонкостям. Я хочу, чтобы она стала наложницей шехзаде Эмира. Это будет ещё один подарок для моего брата.
После этих слов, ягевхерхан прошествовала по коридору в сопровождении калфы к покоям яхафриниссы. Наступало время отъезда.