Солнечный луч проник в покои, робко скользнул по богато разукрашенным разноцветными узорами занавескам, боязливо, словно бы опасаясь чего-то, прокрался в самые тёмные и отдалённые уголки, в которых ещё пока полновластно царила темнота, и, наконец, коснулся своей тёплой ладонью щеки шехзаде Эмира, мирно спавшего на большой кровати, балдахин которой был опущен не до конца. Юноша счастливо улыбнулся во сне, потянулся и открыл глаза. Рядом с ним лежала прекрасная, темноволосая девушка с чёрными, как смоль, бровями и большими, выразительными глазами. Её длинные, шелковистые пряди были рассыпаны по подушке, одурманивая шехзаде своим опьяняюще-прекрасным ароматом. Юноша всё никак не мог оторвать взгляд от этой сказочной, неземной красоты и ещё не мог поверить своему счастью, так внезапно обрушившемуся на него, подобно налетевшему порыву ветра. Да-да, Эмир был сегодня впервые по-настоящему счастлив, ведь он впервые в жизни провёл ночь с девушкой, впервые узнал о таинствах любви. Девушку звали Рузгяр-хатун, её привезли во дворец из Черногории, провела в гареме всего полгода, но уже успела показать себя с хорошей стороны. Матушка случайно заприметила её, когда она вместе со своими подругами гуляла в саду. Рузгяр приглянулась султанше, возможно, эта девушка напоминала ей о давно покинутой родине, когда читала стихи или пела красивые, грустные песни на своём непонятном, мелодичном наречии... Одним словом, Шивекар-султан распорядилась, чтобы эта хатун пошла на хальвет к шехзаде Эмиру. Когда Эмир увидел впервые эту девушку, он просто не поверил своим глазам: стройный стан, гибкая фигура, высокая грудь, загорелое, свежее лицо, смелый взгляд, приятный, высокий голос и звонкий смех. Говорила она чисто, но со смешным акцентом, который сразу очень понравился шехзаде, эта хатун пленила его с первого взгляда.
Он отчётливо помнил каждую мелкую подробность прошедшей ночи, поначалу он смущался и был застенчив, но затем желание возобладало над ним, он понял, что без памяти влюбился в это прекрасное, неземное существо. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного, никогда ему ещё не доводилось оставаться один-наодин с девушкой, даже просто разговаривать с ней. Он за всю свою жизнь разговаривал только со служанками, девушек же из гарема видел издали и даже не смел хоть на шаг приблизиться к ним, потому что знал, что это запрещено. Рузгяр была непохожа ни на одну из тех девушек из султанского гарема. В глубине души он был горд, что эта хатун досталась именно ему, а не Орхану или Алемшаху.
Эмир тихонько выскользнул из постели, стараясь неосторожным движением не разбудить хатун и начал одеваться. Он не любил прибегать к помощи слуг в этом занятии, он даже отослал их всех на время хальвета, чтобы они не докучали ему надоедливыми предложениями. Рузгяр зашевелилась во сне и открыла глаза, сонно спросила:
- Шехзаде, что случилось? Вы покидаете меня?
Эмир не успел ответить, раздался робкий стук в дверь. В покои боязливо просунулась голова стражника, который сообщил шехзаде, что скоро придёт Шивекар-султан, у которой есть очень важное дело и которая хочет поговорить с шехзаде наедине. Голова стражника тут же исчезла, а Рузгяр-хатун спрыгнула на пол, надела на себя своё вчерашнее роскошное платье и поспешила к потайной двери, выходящей в соседний боковой коридор. На прощанье шехзаде крепко обнял и поцеловал девушку, пожелав, чтобы сегодня вечером она снова пришла к нему. Не успела за Рузгяр-хатун закрыться дверь, как в коридоре послышалось громогласное:
- Дестур! Хасеки Шивекар-султан хазретлери!
шивекар-султан вошла в покои своего сына в новом, прекрасном платье, Эмир никогда прежде не видел у матери такого шикарного платья. Однако  её лица, её походка и жесты - всё это выдавало в самом облике султанши какую-то озабоченность и волнение. Юноша удивился, и, одновременно, встревожился. Он быстро подошёл к матери и поцеловал ей руку.
- Матушка, доброе утро! Что с вами? Вы такая бледная, словно встревожены чем-то! Надеюсь, ничего страшного не случилось за эту ночь во дворце, Иншалла?
Эмиру передалось тревожное настроение матери, однако он решил не терять самообладания, внутренне уже готовясь к худшему.

Отредактировано Шехзаде Эмир (2016-04-19 06:09:03)

С первых же минут разговора Эмир сразу почувствовал, что за обычной приветливостью матери скрывалось ещё что-то, но что именно, он пока не мог разгадать. Эмир очень хорошо знал свою мать, и поэтому ему стало любопытно, что же, или, может быть, кто же заставил её скрывать в своём сердце эту грусть. А ещё юноше хотелось расквитаться с этим человеком, дерзнувшим обидеть его прекрасную матушку, омрачившим её всегда весёлое, улыбающееся лицо. "Как бы там ни было", - подумал про себя Эмир, - я выведаю эту тайну у моей валиде, узнаю, какова причина её печали и отомщу любому, кто хоть ещё раз осмелится на нечто подобное!
Так думал шехзаде, усаживаясь вместе с матерью за стол и принимаясь за еду. Вопрос госпожи о девушке пробудило в нём приятные воспоминания о прекрасно проведённой ночи, и на его лице появилась кроткая, мечтательная улыбка.
- Ах, матушка! Рузгяр-хатун самая замечательная, самая прекрасная девушка из тех, каких мне доводилось видеть в этом дворце. Это дикий цветок, сорванный на далёком, горном пастбище и волей судьбы оказавшийся здесь, в центре земли, в столице всех столиц. Его аромат пленяет меня, а его красота дурманит моё воображение, заставляет чаще биться сердце, а дыхание замирать при одном лишь воспоминании о тех прекрасных мгновениях, которые подарила мне эта девушка! Я так благодарен вам, матушка, за то, что вы подарили мне эту надежду на счастье, я буду ценить и помнить об этом всю мою жизнь! я... Ах, матушка, я так счастлив, что являюсь вашим сыном, и что вы моя валиде! Я знаю, Аллах никогда не оставит вас, а я обязательно отблагодарю вас за этот прекрасный подарок!
Радость и счастье переполняли юношу, мысли о Рузгяр на какое-то мгновение вытеснили из его головы желание отомстить всем врагам Шивекар-султан. Когда он взглянул на султаншу, он увидел, что она улыбается, а на ресницах блестят слезинки. Эту реакцию матери можно было истолковать по-разному, былая бледность не исчезла до конца, румянец кое-где начал проступать на щеках султанши, а глаза оставались всё такими же печальными.
- Ах, госпожа моя, - встревожился Эмир, - с вами действительно всё в порядке? Не нужно ли позвать лекаря? Глубокая печаль, что притаилась в ваших прекрасных, бездонных очах, заставляет меня думать, что вас кто-то обидел или очень сильно оскорбил, нанеся вам глубокую душевную рану! Кто бы это ни был, валиде, знайте, что я убью всякого наглеца, который посмеет обидеть вас словом или делом! Я знаю, это опять Турхан-султан, да? Признайтесь, это ведь она снова оскорбила вас, не так ли? Ах, матушка, если бы она не была матерью нашего падишаха, я бы собственноручно задушил бы эту змею, этого шайтана в человеческом обличии, ведь я же вижу, сколько страдания причиняет вам эта... Эта...
Эмир осёкся, так как понял, что зашёл в своих суждениях и поспешных выводах слишком далеко. В глазах матери отразился ужас и гнев, юноша и сам испугался слов, только что сорвавшихся с его языка. Но слова, как известно, обратно вернуть уже никак нельзя, поэтому нужно было спасать положение. Повисла короткая пауза.

Отредактировано Шехзаде Эмир (2016-04-19 22:50:27)

Шехзаде Эмир был удивлён поступку своей матери. У него в голове не укладывалось, зачем матушка приняла такое, как ему казалось, слишком скоропалительное и странное решение. "Интересно, чем помешал моей валиде Эркин"? - подумал про себя шехзаде, - Конечно, всякое бывало у нас на тренировках, янычарский ага часто бывал не в духе, кричал и злился, но ведь это ещё не повод для того, чтобы отстранять его от дел со мной. Тут, верно, есть что-нибудь ещё, какой-то тайный смысл, о котором матушка не хочет говорить и старается скрыть его от меня. Ну ничего, я всё равно узнаю у неё правду. Ведь, как бы там ни было, но я всё равно люблю и уважаю моего наставника-янычара. А может быть, это кто-то из братьев донёс на него, ведь все же видят, что Эркин занимается со мной охотнее, чем с другими, а это может означать лишь только то, что глава янычар видит во мне способности к военному делу. Да он и сам говорил мне об этом на последнем занятии. Нет, нужно обязательно обо всём разузнать, вот только каким образом"?
Так думал Эмир, сидя рядом со своей валиде. За всё время разговора он почти не притронулся к яствам, аппетит у него совсем пропал, так как разговор приобретал всё более интересный оборот. К тому же, Эмир снова вспомнил о Рузгяр-хатун и о словах матери не привязываться к одной девушке. Юноша только усмехнулся про себя, он знал теперь наверняка, что после проведённой ночи с этой красавицей ему уже вряд ли захочется иметь дело с другими наложницами. Да и потом, не хотелось разочаровывать девушку, дабы избежать скандалов и сцен ревности. Поэтому о других наложницах он поговорит с матушкой как-нибудь в другой раз, да и к тому же у Шивекар-султан, кажется, нет больше других девушек на примете из султанского гарема, а вот вопрос об Эркине пока остаётся открытым. Эмир взял с подноса виноградинку и положил в рот.
- Матушка, я не понимаю, почему вы приняли такое решение относительно Эркина-аги. Ведь он был моим хорошим наставником и учителем, тренировки с ним приносили мне огромную пользу. Что же могло произойти? Он чем-то огорчил или расстроил вас, госпожа моя? Если так, то я лично поговорю с ним об этом и уверяю вас, что он извинится перед вами при удобной возможности. А может быть, с Гевхерхан что-то не так и вы отстранили её супруга от занятий только на время? Я уже давно не навещал сестру в её дворце, в последний раз мы были там с Алемшахом ещё до моей церемонии посвящения, нам с братом не понравилось её состояние. Видимо, она не слишком здорова, наверное, у них с Эркином возникли очень серьёзные проблемы. Ах, бедная сестра, мне её так жаль! Если вы позволите, матушка, я хотел бы поехать к ним и поговорить с Гевхерхан и её мужем. Может быть, мне удастся усмирить пылкую, страстную натуру Эркина-аги и немного сбить его янычарскую спесь.
Эмир замолчал и взглянул на мать. По выражению её лица он понял, что султанша осталась не довольна его словами.

Отредактировано Шехзаде Эмир (2016-04-24 11:30:27)

Шехзаде Эмир не поверил своим ушам. Новость о том, что Гевхерхан приезжала накануне во дворец, да ещё и угрожала его матери, взволновала его до глубины души. Примерно полминуты юноша просидел с изумлённым и недоверчивым выражением лица, глядя в глаза султанши. "Так значит, все эти слухи правда", - думал Эмир, - неужели теперь сестра и её супруг, который столько лет оберегал и обучал меня всем военным премудростям, отвернутся от меня, а всё из-за чего! Из-за того, что прошла церемония посвящения и у меня появились такие же полномочия, как и у моих братьев? Но ведь это же глупо! В конце концов, неужто сестра забыла, как хорошо и весело мы проводили когда-то время все вместе? Неужели эта церемония может навсегда перечеркнуть мою жизнь на "до" и "после"? Нет, Эмир не собирался мириться с этой несправедливостью. Однако когда матушка сообщила ему о том, что он, скорее всего, должен будет отправиться в поход вместе с повелителем, Эмир был несказанно рад тому, что услышал. Он и мечтать не мог, что пойдёт в поход этим летом. Хотя у них с Мехмедом состоялся памятный разговор на счёт этого похода, всё же Эмиру казалось, что брат до сих пор считает его юным и не возьмёт с собой. Поэтому то, что сказала ему валиде, настолько поразило его, что он никак не мог найти подходящих слов, чтобы выразить свой восторг и свою радость. Наконец, он немного пришёл в себя и заговорил:
- Ах, матушка! Вы даже представить себе не можете, какое счастье вы подарили мне сейчас! Я так долго ждал этой вести, и вот мой брат-повелитель, наконец, одобрил это решение взять меня в поход! Я никогда не забуду вашей доброты, матушка! Я... Я просто... Если позволите, я сейчас же сообщу эту радостную новость моей старшей сестре Гюльсюм. Я думаю, она тоже обрадуется, услышав о решении нашего падишаха. Можете быть уверены, что я обязательно добуду славу на поле боя и привезу в столицу голову венецианского дожа в качестве военного трафея. Думаю, тогда вы будете ещё больше гордиться мной, да к тому же, это может возвысить меня в глазах янычар, которые смогут воочию убедиться в том, что я такой же славный воин, как и они!
Однако очень скоро первая радость от услышанного прошла, и на смену ей пришёл здравый смысл и холодная рассудительность. Эмир задумался на минуту, а потом спросил у Шивекар-султан:
- Скажите, матушка, насколько мы можем доверять этому Нуману-паше? Действительно ли он так предан нам и уверены ли вы в нём?
И когда он это спросил, он сразу же почувствовал себя совсем взрослым, таким же, как и его брат, султан Мехмед-хан. Эмир улыбнулся и взглянул на мать в ожидании её ответа.

Отредактировано Шехзаде Эмир (2016-05-24 15:41:45)

Шехзаде Эмир задумался. Слова матери вывели его из первоначального состояния радости от услышанной новости, и теперь он размышлял над словами своей валиде. Он хорошо знал Нумана-пашу, этот человек несколько раз спасал шехзаде жизнь, когда он по своей неосторожности и невнимательности выпускал из виду дикого барса, и тот, стремясь поскорее заполучить свою добычу, устремлялся наперерез коню шехзаде Эмира - всё это происходило на охоте, когда повелитель брал с собой братьев и отправлялся в Эдирнский лес на несколько дней. Но в самый последний момент острая стрела, пущенная меткой рукой Нумана, попадала зверю точно между глаз. Султан Мехмед часто журил младшего брата за допущенную им неосторожность, ведь ещё секунда - и шехзаде предстал бы пред оком Всевышнего. А Нуман, который в то время только что окончил своё обучение в Эндеруне, быстро поднимался по карьерной лестнице, занимая всё новые и новые посты, получая новые назначения и повышения по службе, и вот, наконец, он уже вошёл в совет дивана и повелитель даже хотел ему вручить печать главного визиря, однако другим членам совета такой шаг султана был абсолютно не выгоден, и некоторые паши и беи уже начали шептаться за спиной у повелителя, что он назначает на главные посты абы кого, простых людей из бедноты, а людей из знатных семей, более надёжных и верных, каковыми они себя считали, он старается как можно дальше отдалить от себя, и если подвернётся удобный случай, отослать их куда-нибудь подальше от столицы, например, в Анатолию, в Конью или Амасью, якобы для улаживания каких-то внутренних дел. Когда Мехмед узнал о том, что за его спиной назревает настоящий заговор, он пришёл в неописуемую ярость, и в тот день пролилось много крови и было срублено немало голов, дабы усмирить смутьянов и сеятелей крамолы.
Таким образом, Нуман так и остался в совете дивана обычным пашой, который, однако, пользовался большим доверием повелителя. Султан любил этого человека и доверял ему, поручал разные опасные задания, которые Нуман-паша выполнял с честью и достоинством. Нуман вырос в бедности, с детства у него проявился острый ум и необыкновенно цепкая память. Однажды его заметил знатный бей из окружения повелителя и посоветовал мальчику поехать в Эндерум для продолжения своего обучения, обеспечив его средствами и всем необходимым. По окончании обучения Нуман хорошо знал и понимал несколько языков, отлично разбирался в законах и приобрёл большое влияние в кругу своих друзей и знакомых. Он случайно встретил того самого бея, который посоветовал ему поехать в Эндерун, и они вместе отправились к повелителю, который был поражён знаниями Нумана-аги. Постепенно повелитель проникался всё большим доверием к этому человеку, и вот Нуман приобрёл титул паши и вошёл в совет дивана. Затем его заметила Шивекар-султан и приблизила к себе с целью оградить своих детей от всевозможных бед и опасностей, подстерегающих их на каждом шагу. Шехзаде Эмир доверял этому человеку, он знал, что с ним он будет в куда большей безопасности, чем даже рядом с самим повелителем. Мать была права в том, что никому нельзя доверять, и шехзаде с ней был согласен в этом. А вот на счёт Орхана он ещё колебался. Хотя в глубине души он и побаивался старшего брата, всё же он часто прислушивался к его советам и, даже несмотря на все его колкие шуточки и замечания, выносил его характер. Ведь братьев, как известно, не выбирают, и Эмиру приходилось терпеть, хотя порой это было и невыносимо. Но он решился всё же поделиться своими сомнениями со своей валиде.
- Ах, матушка, я согласен со всем, что вы мне сейчас сказали, однако у меня есть некоторые сомнения на счёт брата Орхана. Я понимаю, что после этой церемонии посвящения все мои братья и сёстры будут считать меня своим врагом и соперником, и их матери тайно будут точить ножи, чтобы при удобном случае вонзить мне их в сердце, однако, матушка, я не уверен, что у Орхана настолько чёрствое сердце и жестокая душа. Разумеется, ему может быть неприятно то внимание, которое оказывается мне из-за того, что я самый младший из братьев, он всякий раз старается как можно больнее уколоть и задеть меня своими выходками и разговорами, но ведь и у него бывают минуты, когда он становится самим собой, когда он отбрасывает в сторону маску холодной надменности и гордой неприступности, которую ему привила его матушка, помешавшаяся на том, чтобы во что бы то ни стало возвести сына на османский престол, и теперь и Орхан по её наущению начинает грезить властью и троном, которого он, скорее всего, всё равно никогда не получит! Но даже в такие минуты в нём можно усмотреть самые обыкновенные человеческие качества: доброту, скрывающуюся под личиной злобного подозрения, любовь, скрытую под недоверием к окружающим, тонкий ум, запрятанный в глубокие недра его сознания, в то время, как на поверхности этого сознания лежат скупость и холодный расчёт. Таким образом, у меня есть все основания, чтобы ненавидеть его и держаться от него в стороне, но я, хоть и стараюсь, но не могу этого сделать, так как, каков бы ни был его характер, я, всё же, люблю его, ведь Орхан - мой брат.
Повисла долгая и напряжённая пауза. Эмир видел, какое сильное впечатление произвели на Шивекар-султан его неожиданные слова, ведь он никогда прежде не был с ней так откровенен и никогда прежде не отзывался так тепло об Орхане. Просто в этот момент Эмиру стало по-настоящему жаль своего брата, однако он понимал, что подобные высказывания могут вызвать недовольство у султанши. И в этом он не ошибся. Шивекар-султан нахмурилась и внимательно посмотрела на сына. В её взгляде читался упрёк и сожаление, но юноше вдруг показалось, что где-то в глубине этого взгляда таится елезаметная улыбка. Возможно, султанша в этот миг гордилась словами сына и теми чувствами, которые он питает к своим братьям и сёстрам. Однако молчание становилось тягостным, и Эмир, чтобы как-то сгладить неприятный осадок проговорил, как бы невзначай:
- Да, вы ещё спросили меня о свадьбе Хайринисы... Я слышал об этом, мне Алемшах как-то проболтался, когда мы ездили с ним на прогулку. Однако это большая тайна, и я не могу её никому выдавать, уж простите мне мою дерзость.
И юноша замолчал, с интересом и трепетом глядя на мать. В этот момент ему вспомнилась тренировка с Эркином-агой, на которой он выболтал тайну Орхана о наложнице и свой тогдашний стыд. Поэтому на сей раз Эмир решил быть осторожнее, хотя собственной матери он готов был рассказать всё, что угодно. Он стоял, опустив голову, ожидая бури и гнева султанши, который должен был воспоследовать за этими его словами. Однако, когда Эмир поднял глаза, он увидел, что Шивекар-султан улыбается, и эта улыбка немного придала ему сил.

Отредактировано Шехзаде Эмир (2016-06-10 11:11:08)

Шехзаде задумался. В конце концов, если отбросить в сторону все формальности и рассуждать здраво, матушка была права. Действительно, что ему будет с того, что он откроет имя будущего супруга Хайриниссы? Правда, он клятвенно обещал Алемшаху не выдавать имени этого человека, но кто может узнать об этом? И всё равно что-то останавливало Эмира, что-то не давало ему этого сделать. "Чего я так боюсь", - подумал Эмир, - ведь не взбредёт же в голову кому-нибудь подслушивать наш разговор именно сейчас! Хотя с Турхан-султан станется, но ведь и она ведёт себя очень осторожно, как хитрая змея, она сначала выслеживает свою добычу, а потом тихо и незаметно нападает на неё.
На всякий случай Эмир взглянул на дверь и даже прислушался, не слышно ли снаружи ничего подозрительного. Но снаружи всё было спокойно. Султанша заметила его беспокойство, но взглядом дала понять юноше, что он может не волноваться, ведь слуги и стражники надёжно охраняют её единственного шехзаде, так что даже и мышь не проскочит. Эмир почувствовал, что пауза уже достаточно затянулась и решил не медлить с ответом, решившись рассказать Шивекар-султан всё, что знал. Он был уверен, что ни Алемшах, ни Эмине Ферахшад-султан об этом никогда не узнают.
- Матушка, я знаю совсем немного, когда мы с Алемшахом ездили на охоту, он мне рассказал, взяв с меня слово, что я никому об этом не стану рассказывать, что скоро в столицу приедет Кара Семиз-паша. Если верить Алемшаху, этот паша совсем недавно стал служить Эмине-султан, и именно ему суждено стать будущим супругом бедной Хайриниссы. О, если бы вы знали, матушка, как мне её жаль! Не дай Аллах, окажется, что этот Семиз-паша ранее входил в состав корпуса янычар! Неужели история повторяется и ещё одной сестре из великого рода османов суждено породниться с янычаром?
Эмир замолчал, опустив глаза. Шивекар-султан некоторое время молчала, видимо, обдумывала слова сына. Эмир понимал, что сотворил что-то не так, ведь он дал брату слово - это ему казалось чем-то незыблимым. Но и помочь своей сестре ему тоже хотелось, поэтому он с любопытством ожидал ответа матери, попутно размышляя над тем, что он скажет Алемшаху, если вдруг тот узнает о том, что Эмир проговорился. Но ответа на этот вопрос пока не находилось.

Отредактировано Шехзаде Эмир (2016-11-16 21:47:48)

Честно говоря, Эмиру и самому нетерпелось разузнать поподробнее о том, кто таков этот паша, что так ловко метит в будущие мужья сестры самого повелителя вселенной, Хайриниссы-султан. Он несколько раз после того дня, когда Алемшах рассказал ему о предстоящем никяхе, расспрашивал старшего брата, но тот только отмахивался, давая тем самым понять, что кроме того, что он уже сказал, ничего более он поведать не может, и потому Эмиру приходилось довольствоваться тем, что он уже знает. Но он отнюдь не смирился с этим положением, от природы он был награждён любопытством и любознательностью, и эти два чувства, сосуществуя друг с другом, иногда мешали юноше в достижении его целей. Про себя он размышлял так:
"Алемшах не так прост, как кажется. Если он что-то и знает, то очень тщательно скрывает это, и делает это, надо отдать ему должное, очень искусно. Правда, как говорится в священном Коране, "нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным". Смогу ли я перехитрить брата и вывести его на откровенную беседу? А может, он действительно знает не больше меня самого, а его матушка, между тем, плетёт за его спиной разные козни и интриги, не посвящая в свои планы старшего сына... Всё это кажется мне странным и загадочным. Ну ничего, надо посоветоваться с Алемшахом, надеюсь, он поймёт меня, ведь, в конце концов, он тоже не хочет, чтобы Хайринисса на всю оставшуюся жизнь обрекла себя на вечные муки и страдания! У Мехмеда тоже сердце не камень, может быть, вдвоём нам удастся уговорить его? Хотя, кто знает. С каждым годом характер повелителя становится всё более жёстким, он уже не так ревностно следит за судьбами своих сестёр и братьев, и далеко не последнюю роль в этом играет его мать и его приближённые".
Так думал Эмир, сидя в задумчивости перед матерью. В глубине души он понимал, что султанша права и на счёт повелителя, и на счёт Орхана. Конечно, и не вооружённым глазом было видно, что Орхан всеми силами стремится заполучить в свои руки бразды правления османским государством, даже не взирая на то, что на троне уже кто-то находится. Ядовитые стрелы, пущенные меткой рукой Махиэнвер-султан глубоко проникли в сердце этого самоуверенного и гордого шехзаде, но по какому пути пойдёт османская империя, если во главе её встанет такой правитель? Но о таких вещах Эмир надолго не любил задумываться, а между тем нужно было что-то ответить матушке. Эмир сказал:
- Вы безусловно правы, матушка. Я уже давно хотел встретиться с Алемшахом и остальными братьями. Думаю, повелителю будет приятно, если мы все вместе предложим ему поохотиться. Но прислушается ли он к нашим словам? Поведает ли о том, что его тревожит и печалит? Ах, матушка, у него сейчас столько важных государственных дел! Да и поход уже скоро, нужно всё успеть приготовить... Разве он станет думать о каком-то Семизе-паше? Он о супружестве Гевхерхан с Эркином в последнее время уже давно не вспоминал, а тут...
Юноша прервал свою пламенную речь, не зная, что ещё сказать, и остановился, размышляя над тем, что только что сказал.