Хайдару было, чем заняться в это свежее апрельское утро. Намечалась большая охота, в которой примут все братья повелителя. Сам падишах изъявил желание отвлечься от важных дел и уехать на неделю или полторы в окрестности Стамбула. Хайдар обошёл все мастерские, состоящие при дворце, осведомился у мастеров, готово ли новые охотничьи снаряжения для повелителя и его досточтимых братьев. Дело это было несложное, но довольно утомительное, потому что мастерских было много, и в каждой работа кипела. Далее по плану были конюшни, и хотя Хайдар не был мирахуром*, личная проверка состояния лошадей перед намечающегося выезда за город была отнюдь не лишней. В целом, это было одно утро из многих, которое Хайдар проводил подобным образом. Ничего нового оно не сулило, ибо Сейфи-эфенди, его приятель, был занят делом, обучая молодых художников и освободиться только к вечеру, а там уж, как водится, прямая дорога в мейхану. В этот раз сокольничий положительно не знал, присоединится ли он сегодня к своему закадычному другу.
Закончив все дела, бей решил, что неплохо бы отчитаться перед повелителем, который считал его своим другом, о проделанной работе. В конце концов, до вечера было ещё так много свободного времени, что можно запросто отдать концы от безделья и непомерной скуки, а это Хайдару никоим образом не улыбалось. Порешив, что это будет самое верное, он скорым шагом направился в Топкапы. Знал бы только молодой бейзаде, что его ожидало на пути во дворец...
Он уже приближался к Хасбахче, как вдруг услышал, что где-то отчаянно взмахивают мечом. Звук рассекаемого воздуха был столь отчётлив, что Шахин даже замедлил шаг от любопытства. Что удивило мужчину, так это, пожалуй, то, что звона мечей не было слышно совсем - только звук вспарываемого воздушного полотна, да шелест травы под чьими-то ногами, да нечто похожее на выдох полной грудью - как раз так, когда делают очередной выпад от плеча. Хайдар насторожился.
Он был в трёх шагах от того места, где начинался обширный султанский сад, и дойдя до первого пышного кустарника, остановился. Язык прилип к гортани, ноги вросли в землю, а глаза смотрели в одну точку. Стороннему человеку будет невооружённым глазом заметно, что так выглядеть может только тот, кто чем-то глубоко потрясён. И ведь было, чему удивляться: на гладкой полянке перед беседкой, где любила собираться вся султанская семья, тренировалась высокая, крепкая и статная, черноволосая девушка. Одета она была не так, как пристало обитательницам дар-ус-саадет**. На ней было платье, с первого взгляда похожее на обычное. Разница заключалась в том, что оно было несколько короче. За тяжёлый пояс был заткнут кинжал в красивых ножнах, на голове у девушки красовался небольшой тюрбан, тоже чёрного цвета, а из-под него тёмными струями до самого пояса спадали пышные вьющиеся волосы. Двойные рукава были похожи на крылья, и от каждого её движения стлались по ветру. Шахин замер. Он прежде никогда не её не видел в Хасбахче и, разумеется, знать не знал, кто она. Бейзаде вышел из своего укрытия и прямиком направился к незнакомке, но не успел он произнести хоть слово, как обоюдоострый клинок оказался аккурат у его горла.
Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы сказать "Эй, легче, хатун!", как вдруг вовремя заметил небольшую нашивку на тюрбане. Тюльпан! Символ династии Османов!... У Хайдара аж дыхание перехватило... Выходит, перед ним стоит одна из сестёр падишха?! Как такое возможно, уму непостижимо...
- Г... госпожа? - только и смог выговорить Шахин, делая над собой усилие. Девушка отняла клинок от его шеи, и в её тёмных глазах блеснул задор.

*конюший
** "дом счастья" (гарем)

Отредактировано Шахин Хайдар бей (2017-02-18 14:38:52)

Хайдар улыбнулся. Султанша оказалась совсем не гордой, разговаривала весело, без заносчивости и чванства. Он, конечно, не мог иметь представления, каковы из себя остальные госпожи, её сёстры, но отчего-то был абсолютно уверен, что Пейкан разительно отличается от них. Он впервые видел девушку, которая орудует саблей, как мужчина, да к тому же, эта девушка была из самой знатной семьи. У Хайдара от всего увиденного мутилось в голове, и он не сразу сумел вернуть себе так внезапно улетучившийся дар речи.
- Шахин Хайдар-бей, госпожа. Глава султанских доганджи* и Ваш покорнейший слуга.
В продолжение этого короткого ответа, Хайдар никак не мог отвести глаз от царственной собеседницы. И чем больше он глядел на неё, тем явственнее ему стало чудиться, будто злосчастная сабля, что сейчас почти вплотную приставлена к его горлу, теперь вошла в самую грудь и пронзила сердце насквозь. Неверные слагают легенды о боге любви - крылатом Эросе. Что ж, пусть слагают. Пусть знают они, невежи, что его жалкие стрелы - просто ничто по сравнению с одним-разъединственным взглядом прекрасной девушки. Бей старался отвести взгляд, но все его попытки были тщетны. Внутренний голос говорил, что не следует заходить далеко. Хайдар и не собирался. Он просто ответил на вопрос своей госпожи. Но почему её голос до сих пор звучит в его голове?
К стыду своему, ага не знал, кто именно из сестёр султана сейчас стоит перед ним, а потому не посмел обратиться к ней по имени, чтобы не попасть пальцем в небо. Хуже того, если бы он набрался невесть откуда дерзости и спросил, как её зовут. Это было бы верхом неприличия, и тогда красавица-султанша уж точно не пощадит его голову. В эту секунду Шахин осознал, что клинок уже опущен, и вздохнул с облегчением. Очевидно, сестра падишаха не сердилась на него. 
Он продолжал смотреть на неё, не будучи в силах вымолвить ещё что-нибудь более или менее вразумительное. В его ушах до сих пор звенел воздух, взрезаемый лезвием клинка, слышалось приятное шуршание травы, короткие возгласы, виделся прекрасный женский силуэт, выглядевший воинственно, нападающий и защищающийся от невидимого соперника. Хайдар тихо вздохнул. Ему совершенно не хотелось выглядеть перед представительницей династии неотёсанным ослом, но, похоже, именно так он и выглядел. Он прямо-таки чувствовал, что неудержимо краснеет, а стыдливо зардевшиеся щёчки к лицу только женщинам, а уж никак не мужчинам.
"Аллах милосердный, убереги меня! Что со мной творится?" - вертелось в голове аги, который нашёл в себе силы опустить взор. Он стал делать вид, будто его очень занимает вид свежей травы и первых цветов, пробившихся из ещё не до конца проснувшейся земли.
Ему было неизвестны мысли султанши, но Хайдар уже понимал, что навсегда упал в её глазах. Так робко и скверно ему ещё не приходилось себя чувствовать.

*сокольничий (тур.)

Пейкан-султан! Вот, значит, какая она... Хайдар восхищённо смотрел на пышноволосую девушку с повадками дикарки и просто не верил. Чему? Наверное, тому, что эта дерзкая красавица ничуть не похожа на остальных султанш. Никакой гордости и чванства, искренняя улыбка и задор, плещущийся в её изумрудных глазах. Скажи ему кто-нибудь, например, сутки тому назад, что не за горами встреча с султаншей, Хайдар только рассмеялся бы ему в лицо. Но сейчас было не до смеха. Глаза бея были наполнены плохо скрываемым восторгом. Пейкан-султан стояла перед ним, такая непохожая на остальных девушек, весёлая и нисколько не заносчивая... О красоте, грации ловкости и силе её можно не упоминать - Хайдар стал свидетелем всех этих достоинств. У него не было слов, чтобы описать все чувства, охватившие его, когда госпожа произнесла своё имя. Он долго собирался с ответом, стоя с опущенными глазами (чтобы не выдать своё изумление и восторг),
- Значит, Вы и есть непокорная Пейкан-султан... А моё имя - Шахин Хайдар. Я служу сокольничим у нашего падишаха. - выждав добрую минуту, произнёс Шахин, поднимая свои честные глаза. Собственно, эта фраза была совершенно ни к месту - сомнений в том, что это именно дочь Хюмы Шах-султан, не было, но Хайдар по-прежнему был во власти удивления и недоумения, что просто не придумал ничего более умного.
- Видел, как Вы упражнялись с мечом. - наконец стряхнув себя остатки оцепенения произнёс доганджи.
Больше он не знал, что говорить. Он только смотрел на султаншу, которая после этих слов улыбнулась. Его внимание привлекли пышные, выпавшие из-под тёмного, прикреплённого к тюрбану платка, несколько растрепавшиеся волосы. От них неуловимо пахло жасмином и... азартом. Этот запах Шахин Хайдар знал - ему частенько приходилось чуять его во время охоты. Азарт, как и страх, пахнет резко. Этот запах мог источать как человек, так и зверь. В облике султанши, действительно, было что-то от грациозных детей леса - барсов и рысей. Говорят, её валиде из черкесских краёв, где эти большие кошки водятся в большом изобилии. Неудивительно, что именно там было суждено родиться полусказочному витязю в барсовой шкуре*. Да и сама Пейкан-султан хазретлери внешне походила на прекрасную Тинатину**. Но в отличии от этой царицы, она была в тысячи и тысячи раз прекраснее и величественнее, даже в этом наряде.

*Главный герой поэмы Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре"
**Дочь аравийского царя Ростевана из этой же поэмы.

Хайдар слушал и всё больше и больше поражался отваге этой султанши. Она не только красива и остроумна, но не по-женски смела. Когда же она встала под старым деревом, доганджи и вовсе очутил, как рассудок медленно оставляет его. Как же прекрасна эта девушка! Такая красота достойна слов самого Руми или Эмре, и если есть на свете любовь, то она сейчас стоит возле чинары, придерживает нижнюю ветку своей изумительной ручкой, улыбается и смеётся, без всякого лукавства и порока. Вот она, вечная и неизменная, искренняя и бескорыстная. Именно такая мечталась Хайдару в часы уединения, но он даже предположить не мог, что найдёт идеал в той, кто неприступен и недосягаем. Пейкан-султан... Она так близка, но в то же время далека, словно священный ключ Земзем, о котором слагают легенды. Сокольничий взглянул на лук, проверил тугость тетивы, извлёк из колчана одну стрелу, приладил и стал целиться. Глаза его были зорки, но рука предательски дрожала. Он даже помыслить не мог, чтобы стрела угодила не туда.
Хайдар прицелился ещё лучше, и через несолько секунд стрела со свистом рассекла ветку. Соловей улетел, живой и невредимый. Издали Шахин увидел, как Пейкан-султан хазретлери улыбнулась. Бей скорым шагом подошёл к госпоже и остановился в нерешительности. Они снова оказались близко друг от друга.
- Моя госпожа, - начал ага с замиранием сердца, - Ваш приказ для меня всегда закон. Но заклинаю Вас именем Аллаха, не отдавайте мне таких жестоких приказов. Я ведь мог ненароком ранить Вас...
Голос Хайдара был готов дрогнуть, но, хвала Всевышнему, этого не случилось. В сердце клокотала тревога и беспокойство за госпожу, которую он мог задеть своей стрелой. Оставалось надеяться, что Пейкан-султан не воспримет его слова превратно, но и этого тоже не произошло.
- Эта стрела, - продолжил Хайдар, глядя в глаза девушке, - которая разрубила ту несчастную ветвь, на самом деле пронзила одно сердце. Старинные предания гласят, что когда на земле кто-то пускает стрелу, где-то на другом конце света разбивается одно сердце. Вот поэтому я сказал, что Ваш приказ был жесток. Не будем же разбивать ничьих сердец. Пусть люди живут счастливо.
Ага скрыл, что на самом деле крылось за его речами. Предание оказалось правдивым: стрела пронзила одно сердце, но не на другой части света, как могло бы случиться. Его собственное сердце было обагрено тёплой кровью, теперь в нём зияет незалечимое отверстие. Никто и ничто не сможет залатать прореху. Ветры не задуют, воск не залепит, даже волшебные райские воды не заживят открытую рану. И пусть. Пусть кровоточит и болит, пусть терзает и мучит денно и нощно. Он сбережёт эту боль, пронесёт её сквозь всю жизнь. Он не подпустит к своему сердцу даже самого могущественного лекаря - время. Остальное - всего лишь бессмысленные снадобья. Впрочем, даже время не столь могущественно перед самой искусной целительницей, чей взгляд способен излечить любой недуг... или же отравить навечно. Пейкан-султан, чьё лицо подобно луне, чьи движения напоминают шаги барса, а душа чище и светлее, чем тысячи душ. Пусть не будет ей на этом мире печально и одиноко, пусть обретёт она счастье.
Хайдар в последний раз взглянул на госпожу и отрешённо пошёл прочь из сада, медленно, слушая гулкий отзвук собственных шагов. Вместе с этим звуком в мыслях отзывался мелодичный голос дочери Хюмы Шах-султан. Отныне в его лёгких появился новый воздух, а в сердце - новый смысл существования.

Мужчина не успел собраться с мыслями и хоть в чём-то дать себе отчёт, как перед его глазами сверкнул меч. Клинок полоснул незримое тело воздуха с насмешливым свистом, и Хайдару пришлось ответить на удар, чтобы защититься. Он посмел. И не пожалел об этом.
Поединок начался внезапно, но зато живо и азартно. Хайдар давно не чувствовал себя так легко и свободно. В то же время, он помнил, с кем упражняется, и не позволял себе излишнего рвения. Шахин хорошо помнил: сейчас должен победить не сильнейший, а знатнейшая.
Султанша же сражалась с неудержимым пылом и задором. Чёрные волосы растрепались, на её смуглом лице выступил румянец, а там, где начиналась кромка головного убора, показались первые блестящие капельки. Пейкан-султан была ослепительна в эту минуту. Хайдар поймал себя на мысли, что не может больше сражаться, ибо сам уже находится под властью этой дикой, можно сказать, варварской красы юной госпожи.
- Вы ещё не устали? - спросил сокольничий, на мгновение опуская меч. Каково же было его изумления, что после такого яростного поединка госпожа ещё чувствует себя в силах держать оружие и не только сопротивляться, но даже атаковать...
Султанша просто качнула головой в знак отрицания. Её очи блеснули новым пламенем, и Хайдар пустился в нападение. Секунда, и...
Хайдар не рассчитал удара, и в мгновение ока прекрасная девушка оказалась на земле. Султанша тяжело дышала и подниматься не спешила. Шахин чуть не потерял самообладание и мужество, он был готов схватиться за голову, ибо причинить вред представительнице рода Османов, да ещё и столь прекрасное - это для него было непростительным, смертным грехом.
Хайдар знал, чем ему грозит сегодняшнее происшествие, если кому-то станет известно. Наконец, разум вернулся к нему, и доганджи подал свою руку девушке. Та, как ему почему-то и казалось, не приняла её, а сама вскочила на ноги и вновь взялась за меч.
- Не стоит, Пейкан-султан. - серьёзным тоном начал Хайдар. - Вы сильно ударились, и я не вправе больше утруждать Вас. Вы и так оказали мне неслыханную честь, проведя тренировку со мной. Я впервые вижу госпожу из славной династии Османов, сестру падишаха, которая не гнушается ратным делом, да ещё и владеет им не хуже нас...
Слова мужчины шли от сердца. Он не позволял себе перейти границу, поэтому говорил очень осторожно, что, впрочем, ничуть не умаляло искренности его речей. Он, действительно, был околдован смелостью и проворством знатнейшей из султанш. Впервые ему доводилось встречать нечто подобное: восхитительная красота в сочетании с недюжинной силой и храбростью... поистине, такое можно без всякого преувеличения назвать милостью Всевышнего. И сейчас это безукоризненное Его творение стоит здесь, в Хасбахче. Чего ещё желать простому сокольничему, чей удел - открытое небо, простая жизнь в седле, птичий клёкот в ушах да рёв раненного зверя вдали. Хайдар в этот миг сам чувствовал себя раненным зверем, которому опытный стрелец угодил в самое сердце. Стрельцом, конечно же, была Пейкан-султан.