Удивительно солнечный день властвовал над столицей мира, и это тогда, когда почти всю неделю конца сентября и начала октября властвовало вовсе не солнце, а серые тучи с дождём. Сам Аллах осветил этот день, ведь сегодня сердца бедняков засветились счастьем от того, что Валиде Кёсем-султан посетила свой вакф, да подарила жителям Стамбула свою величественную улыбку и добрые слова своего благословения. Эту улыбку видеть любому в радость, даже простому паше. Искендер-паша сегодня сопровождал султаншу, которую бесконечно уважал и благодарил за всё то, что она сделала для него. Ему удалось говорить с госпожой, увидеть её эту улыбку, которая отрадой была для любого её приближённого. К слову, вместе с Махпейкер была и ещё одна, не менее величественная Турхан-султан. Ах, женщина эта непроста... А какой типаж, какой темперамент... Всё то можно увидеть в её глазах, всё ей присущее рвение к всевластию.
Подошли счастливые мгновения к завершению, султанша только-только пересекла порог вакфы, усаживаясь в карету, которая её сюда привезла и которая сейчас увезёт. Но, уехала то она одна. Турхан-султан решила остаться здесь ещё на некоторое время, якобы из-за опеки над турками, но вот паша знал, чуял, что неспроста она здесь осталась. И вот, когда Искендер уже собирался уходить, прощаясь с некоторыми знакомыми агами, властная султанша спешно остановила его. Гюзельджезаде был у самого выхода, когда нынешняя валиде говорила по его сторону. Он стоял к ней спинной, и покуда она не видела его лица,  на вздохе скрытно закатил глаза, передёргивая скулами и тут же накидывая приветливую улыбку. Ну не хотел паша, знал подавно то Всевышний, говорить с султаншей. Обернулся, вежливо склонил голову и заговорил:

- Госпожа, я несмел и думать, что сегодня выпадет честь мне говорить с Вами. Возможно, что и не говорить, но хотя бы взглянуть на Вас и поинтересоваться Вашим положением. Всё ли хорошо, султанша? Знаете, мне удалось говорить с некоторым людом, и все они очень рады, что Вы посетили вакф вместе с Кёсем-султан. Иншалла, так будет всегда - всегда Вы будете радовать их. Однако, позвольте поинтересоваться, Вы по какому-то особому делу ко мне обратились?
Искендер-паша склонил голову в правый бок, готовясь выслушивать прелестные речи Турхан-султан. Вот что-то ему подсказывало, что будет сей разговор исключительно из помыслов тех, что будут важны для будущего этой госпожи. Но, как бы там ни было, а выслушать надо, как же иначе?
"О, Всевышний, дай сил мне выстоять пред молвою этой женщины, ведь знаешь Ты, что это за женщина такая-то" - просил мысленно Гюзельджезаде. "Шайтан побрал меня говорить с Назимом-агой, вечно из-за него всё неладно". А на деле улыбался паша себе в усы, изредка кивая головою людям, что проходили мимо. И говорил он им слова добрые, пока султанша лепетала, да и она, чего лукавить, тоже милостиво относилась к беднякам в паузах вязи своих слов.

Отредактировано Искендер-паша (2017-03-12 00:47:22)

Слова султанши вызвали на устах паши лёгкую улыбку: он всегда подозревал, что из него бы вышел превосходный, как сказала Турхан-султан, провидец. Внутри всегда что-то предостерегало его, заранее готовило к чему-то. Выслушал он её без смущения за супругу. В душе давно накрепко была закрыта та дверь, за которой тщетно билось и не могло выбиться ощущение невиданной щекотливости, да, строго и непростительно говоря, словесного насилия, к которому Искендер прибегал среди таких особых обстоятельств.
- Да, госпожа, мне лестно, что Вас интересует моя супруга, и, могу сказать, что она в добром здравии. - на самом то деле Гюзельджезаде в этом сомневался, ибо не видел Мюкеррем уже несколько дней. Да... такое тоже случается. Но, кто бы что не говорил, ему совершенно не постыдно за это. Кто знает, какие отношения меж супругами разгуливали... Искендер и сам не знал, да ему это и неважно было, правда. Есть жена, Машаллах, и хватит с того. Главное, что меж ними всегда стояло уразумение и мир, который нынче необходим для жизни в этом мире.
- Мюкеррем говорила мне, что Вы заходили. Ну, а как бы она не говорила об этом, верно? Как жаль, что я тогда был занят государственными делами, а посему и не смог присоединиться к вам. Также, Мюкеррем говорила о том, какой разговор меж вами обеими был. - сановник исподлобья взглянул на султаншу, как бы давая понять, что знал он о всей сути, знал и о том, каковы же намерения её. Холодная усмешка так и играла на устах его, конечно, глубоко в подсознание осознавая, что сие госпожа может воспринять недобрым знаком. Потому, удержав некоторую паузу, паша выпрямился и скрыл эту наглейшую усмешку. Но, чтобы там ни делал и не скрывал, а в глазах всё так же искрился этот лукавый огонёк.
- Давайте, будь на то Ваша воля, конечно, отпустим мою супругу, наконец-таки перейдя к истинной теме нашей беседы. Такая ведь имеется, султанша? Быть может, разговор зайдёт о чём-то важном, хотя, я даже сомневаться в этом не могу и не стану. Вы ведь по пустякам разговоры не ведёте, госпожа моя... так?
Таким паскудным, но таким спасательным делом было для паши то, как незамысловато он использовал лесть для своей милой выгоды. И, что чистейшей правдой является, вся эта лесть всегда приходилась к месту. Ох, сколько раз он уже так вертелся, крутился и всегда добивался своего. Иногда лесть та была разумной, ибо человек, который принимал её, был достоин всех тех слов, а иногда, и в большинстве того случаев, Икендеру было отчасти жаль этаких приятных слуху речей. Но, уж точно не сейчас! Сейчас, в сей момент, лучше кормить госпожу свежей этой лестью, нежели паскудной правдой-неправдой.

На речь султанши о старшей валиде ответил паша лишь лёгким кивком, ибо чистейшею правдою те речи являлись: Искендер был первейшим человеком дела  для госпожи, и, во что искренне уверовал, так это в то, что только он таким одним и является. Тут же, после кивка, кетхюда внимательно поглядел на Турхан-султан, намереваясь побыстрее разузнать её секреты величественного взгляда. Им пришлось отойти от всеобщей суеты, и когда нашлось для этого укромное место, султанша продолжила говорить, а паша, в свою очередь, продолжил внимательно слушать. И в эту секунду показалось, что с глаза в глаз султанши, когда она умолкала, перелетела острая искра этого задуманного. Заинтересованный, Гюзельджезаде пристально всмотрелся в неё, но не выдавал ничем своего тому некого возмущения. Он просто быстро сообразил, что это его козырь. Сделав вид, что всё понятно и что он на всё готов, мог бы более не считать себя обязанным ей ввиду того, как обдуманно госпожа оценивала свою тому цену. Так что, уповая на дальнейшие пояснения, паша вновь покладисто кивнул, давая своей собеседнице возможность продолжать говорить. Ну и, наконец, самое главное - зашёл разговор определённой темы - падишахе. И тут в выразительном лице Искендера-паши перемигнулось всё, от подбородка до скрытых в прищуре глаз. Он щёлкнул языком, покачал головой, увёл её ещё выше в гору и стал ответствовать:
- Госпожа, какие вопросы? Из-за вашего такого вопроса, у меня теперь два строя мыслей... Их можно сравнить с всеобщим положением человека, которому была почётно вручена шкатулка с неким условием: отомкнуть её исключительно при приезде на точное место, о котором точно говорил бы человек, что дал вам её. И мысли о том, что же может быть такого в шкатулке этой, - это, уж простите, один строй. А второй вот - это самое обычное положение и чувство того путешественника, который вдобавок приходится озабоченным своими смутами в отношениях с теми, кто будет его сопровождать в пути. Я это к чему, - паша притормозил с продолжением, как-то обрисовывая суть её в своей голове, - к тому, что с одной стороны - то, что я лишь могу себе представить, а с другой - с кем мне придётся идти плечо к плечу. Но, собрав сие всё в кучу,  я же смело могу сказать, что важнее нашего падишаха, дай Аллах ему долгих лет жизни, ничего более нет. - Гюзельджезаде нахмурил брови, якобы стараясь побыстрее унять свои домыслы, да и перейти к самому важному. - Я его верный подданный, а потому, какие бы тучи надомной не ходили, куда бы меня судьбою не занесло, а я всегда буду верой и правдой служить падишаху-эфенди, и всегда, словом и честью клянусь перед Всевышнем, готов делать то, что в будущем выльется благою рекою для всей нашей Империи и её предводителя. - паша склонил голову, жестом сим подтверждая и закрепляя сказанное. 
Сейчас он не лукавил, даже не думал об этом. Речь идёт о правителе, о султане... Искендер застал ещё султана Ибрагима, застал его, поминая лишь добрым словом, теперь уж. Какой бы Шайтан в нём тогда ни сидел, какие дела он тогда ни делал, а он - султан, был им. Кто бы не сидел на том троне, а тот всегда является и будет являться тем, кого величают тенью Аллаха на земле нашей. А судьба у простых людей одна - служить, идти на ВСЁ. Вот и паша шёл на всё, такова его судьба.
- Будьте с лёгкой душой и мирным небом, султанша. Что бы не случилось, а я всегда буду помнить о султане, да и о том, кем же я при нём являюсь, что делать мне положено. Тому примером являются мои численные расправы над заговорщиками, что только и смеют травить добрые слова наших правителей. Собственными руками душу гадюк этих, дорога чья покрылась ядовитыми терниями! - тут паша изъяснился на повышенных тонах, ибо, ну, вновь же, Всевышний тому свидетель, жутко не любил предателей. Люди эти скверны, до смерти черны и противны.
Искендер несколько отошёл от темы. Он всё глядел в одну точку, где толкался люд, и чем дольше он смотрел, тем мрачнее делалось его лицо, но ярче разгорались глаза.
- Но, - вдруг начинает паша, - это ведь не всё, что хотелось бы вам у меня спросить, так? Просто, извольте, данный вопрос весьма скуп, ведь любой вам скажет, что готов ради падишаха на всё. Я то, не подумайте, говорю чистейшей воды правду. Другие - надо подумать. А вы, вы точно лелеете надежды о чём-то другом. И прав ли я, султанша?

Каждое слово султанши отчеканивалось трижды в голове у паши. С этой минуты мужчина слушал очень внимательно. Впрочем, он и раньше слушал внимательно. Он вообще мало что пропускал мимо ушей, доверенный лазутчик матери усопшего повелителя просто не может такого себе позволить. Слушал внимательно, время от времени кивая головою в знак того, что ему всё ясно и более, и искоса с интересом поглядывал на неё. И, что самое интересное, ныне ни малейших признаков недоверия на его лице нельзя было заметить - впрочем, не стоит и помалкивать на счёт того, что и особой расположенности здесь не было. Тут то, после поговорки, Искендер задумался, улыбнулся и секундою помолчал. 
- Султанша... Правду говорят о тех, кто в будущие ненароком лезет. Говорят, что люди эти грешны... Разве можно доброе слово сказать о том, кто наперёд знает о намерениях Всевышнего? Однако... Я не стану спорить с Вами, не стану. Султан Мехмед - будущее... и светлое, султанша, и, быть может, тёмное... Лишь Аллах знает, лишь Аллах. Но Вы, султанша, Вы обязаны сделать так, что бы этого тёмного никогда не было. И... не знаю я о том, что там люд молвит, но я верю, что Вы, моя госпожа, будете светлою звездою следующего дня.
Гюзельджезаде не хотел говорить лишнего, но изредка язык его выворачивал такие формы, что отдавали преждевременным... кхм, что трудно даже сказать чем... Когда ему предлагают выбрать что-то между, то он, чего греха таить, постоянно мучился в этом вопросе. Он по настоящему не любил такого рода темы. Не знал, как же ему быть дальше, что делать?
Раздумье вновь окутало пашу, поскольку старался он тщательно перебрать все слова и мысли у себя в голове.
- Я предпочту середину. - молвит Искендер. Улыбка его тут же утихает, оставляя за собой лишь небольшой след. - Я не хочу зачахнуть во тьме, но и не хочу ослепнуть от светлого, что позже станет ярчайшим, полагаю, что заревом. Станет заревом, уверяю. Лучше быть привратником золотой середины, которая будет лелеять и угнетать одновременно... Лучше так, чем быть заложником чего-то одного. 
Последующие слова Турхан-султан немного смутили пашу, ибо смысл их был бы понятен даже глупцу. Да, госпожа определённо решила встать на место старшей валиде, а это, разумеется, вовсе не радовало Гюзельджезаде. Собственно, всё верно - султанша немолода, её дни уже списаны, но... она ведь жива! Пока ещё горит её звезда, её - Валиде Кёсем-султан! И будет гореть, будет гореть вечно! И Искендеру, человеку верному Её слову, очень и очень неприятно слышать, когда так явно держат молву о скорейшем конце госпожи. Посему, немного поразмыслив над этим, мужчина заговорил:
- Правда, правда, все мы смертны. Ну куда же от этого деться? И как же хорошо, когда человек умирает не напрасно... Редкость ли это? А, возможно. Машалла, видывал свет таких людей. Да и как же тут не согласиться, что Кёсем-султан таким человеком и является?! Знаете, султанша, я благодарю Бога, что он смиловался надомною, когда позволил увидеть госпожу, когда позволил говорить с нею. Она ведь сделала немало добра людям, мне, другим пашам, вот почему её крыло всё время помогает нам парить, словно та птица. Надеюсь, да нет же, знаю я, уверен, что и Вы своим крылом поможете своим подданным. Так? - глаза паши вопросительно взглянули на султаншу, а рука его любезно указала туда, где люд расступался, давая возможность госпоже  пройти к выходу. Искендер увидел, как карета подъехала к самим воротам вакфа, потому и подумал ,что следует сопроводить султаншу.
- Должно быть Вам пора. Я волен сказать, что мне было в радость говорить с Вами, Турхан-султан. Надеюсь, что речи мои ни коем разом небыли непочтительными, ибо если так, то прошу простить.
Гюзельджезаде, сложив руки в замок, вежливо улыбнулся и склонил голову пред госпожой.