Как и полагалось на таких празднествах, Рефия занимала своё место подле валиде. Незадолго до начала веселья, женщина успела побывать во всех "подсобных" помещениях гарема - швейных, мастерских и, конечно же, на кухне, где во всю трудились повара. Наведя порядок (где словом, а где и казначейским жезлом), женщина вернулась в залу, где уже разместились музыканты, а лёгкие танцовщицы в ярких нарядах уже готовились выйти на середину ташлыка. Когда экономку окликнула валиде-султан, Рефия проворна повернулась и учтиво ответствовала:
- Госпожа у себя, валиде. Ей нужно присутствие духа, чтобы выйти к гостям. Как известно, никях - свещеннейший шаг для любой девушки.

Сегодняшний день был для дочери Шивекар-султан не менее волнительным, чем для сестры Гевхерхан. Разница между ними состояла в том, что Гевхер только-только собиралась вкусить плоды брака, а Гюльсюм уже успела распробовать их и понять, что никях - не всегда нечто радостное и счастливое. В душе она искренне желала сестре счастья, но какое-то странное чувство твердило ей, что счастью не бывать.
- Мама, разумеется, я не брошу Гевхерхан. Правда, я пока не представляю, чем ей помочь.
Это не было попыткой отмахнуться от материнских наставлений. Просто Гюльсюм, действительно, болела душой за сестрёнку, но пока не имела ни малейшего понятия, как и чем поддержать её. Между тем музыка лилась, не имея ни начала, ни окончания, создавая обворожительный фон для бесед. Все ждали появления невесты, виновницы торжества.

Отредактировано Гюльсюм-султан (2017-06-16 15:23:25)

Султанша ласково улыбнулась, увидев входящую Гюльнюш. Беременность, о которой недавно всем стало известно, что-то неуловимо изменила в этой венецианской красавице. На бархатных ланитах наложницы полыхал неведомый румянец, глаза светились какой-то опьяняющей радостью. Наверное, такое состояние свойственно всем женщинам, которые готовятся к познанию материнства.
- Дай Аллах, твоё дитя родится крепким и здоровым, хатун. - произнесла госпожа, придвигая к своей ставленнице поднос с фруктами. - Повелитель недавно позвал меня и долго благодарил за такое чудо как ты. Похоже, ты пустила в его сердце золотую стрелу... - при этих словах, султанша усмехнулась, закидывая в род изумрудную виноградинку. На разговор оглянулась Рухшах, которой, видимо, тоже было интересно послушать, о чём сестра воркует с простой наложницей (все знали некоторую заносчивость Рухшах, и такая беседа просто не могла пройти для неё незамеченной).

Муаззез сегодня чувствовала себя свежей и готовой к длительным празднествам. К вечеру хны, на котором планировала присутствовать в качестве гостьи, она готовилась тщательно, пока не выбрала наряд, отвечающий сегодняшнему настроению. Сидела султанша за одним столом с дочерью, поэтому немудрено, что её слова были услышаны матерью мгновенно.
- Не стоит быть такой строгой, дочка. - улыбаясь, произнесла Муаззез-султан, - Пусть хатун наслаждается счастьем, которое выпало. Если она умна, то удержит свою удачу за крылышко.
Шехназ, разделявшая трапезу с двумя султаншами, сидела какая-то грустная. Муаззез сочла своим долгом подбодрить девушку.
- Шехназ, моя звёздочка, отчего ты так печальна? Разве нынче не праздник для всех нас? - при этих словах женственная рука Муаззез легла поверх изящной кисти Шехназ, признак крайнего расположения и материнского участия.

Махиэнвер в этот вечер пребывала в благосклонном настроении, по крайней мере, выглядела так, словно ей нравится происходящее. На самом же деле ей было неприятно находиться на празднестве, устроенном Турхан-султан, злейшим врагом. К тому же, новая валиде словно издевалась над всеми, справляя свадьбу дочери с такой пышностью.
- Я молю всевышнего, - начала султанша, сделав глоток шербета из чеканного невысокого кубка, - чтобы бедняжка Гевхерхан однажды увидела истинное лицо своей дражайшей валиде. И я всё для этого сделаю.
Обращалась Махиэнвер не к кому-то лично, а словно бы ко всем сразу. Побудила её сказать такое лишь исключительная ненависть к Турхан. Госпожа знала, что сейчас в общих покоях находится немало женщин, которые думают точно так же.

- Не сейчас и не здесь. - строго прервала калфу Махиэнвер. В глубине души она гордилась сообразительностью своей помощницы, однако высказывать подобные мысли, хотя бы даже и полушёпотом, когда вокруг столько ушей и глаз, было верхом неосмотрительности с её стороны.
- Поговорим об этом в другое время, обязательно.
Махиэнвер, действительно, не собиралась оставлять эту тему как следует не обговорённой. Кроме того, дальновидность и цепкий ум подсказывали ей, что в таком щекотливом деле не обойтись без союзников. Над этой идеей тоже не мешает пораскинуть мозгами на досуге.
С такими вот мыслями хасеки оглядела всех присутствующих, словно оценивая каждую из султанш. Выбор богат, и на кого бы он не пал, обещает быть верным...

Сидящая рядом Айшехан наслаждалась празднеством, как и большая половина присутствующих. До этого момента, она пребывала в добром настроении, но слова Эмине заставили её помрачнеть.
- Не ожидала от тебя такого, Ферахшад. - недовольно произнесла женщина, одаривая невестку укоризненным, но беззлобным взглядом. - Никому не ведомо, как сложится судьба Гевхерхан. Лучше молись, чтобы её брак был счастливым.
Чтобы не омрачать себе и невестке праздник, Айшехан решила более не поднимать эту тему. Вместо этого она обернулась к нарядно одетой Хайриниссе. Племянница была сегодня особенно прекрасна, хотя и несколько бледна.
- Хайри, девочка моя, иншалла, ты здорова? - спросила госпожа, кладя руку на плечо девушки.

Праздник шёл своим чередом - музыка не смолкала, продолжались задушевные разговоры между гостями, а Гевхерхан всё ещё не выходила. Валиде начала всерьёз волноваться за дочь. Ей уже пришло на ум отправить Рефию в покои невесты, но что-то остановило её: Турхан хорошо знала свою дочь, и поэтому не сомневалась в том, что она не ослушается материнского наказа и выйдет к гостям в весёлом настроении.
- Дорогу! Гевхерхан-султан хазретлери! - внезапно разнеслось по всему ташлыку. Турхан вздохнула с облегчением - умница Гевхер не опозорила свою валиде. Послышались тихие шаги и шелест роскошных одежд. Невеста предстала перед гостями в красном наряде с изысканной вышивкой, тонкий стан обхватывал тяжёлый золотой пояс с двумя пряжками, похожими на крылья феникса. Гевхерхан выглядела смущённой, но это не портила её вида, а скорее, украшало его.
Султанша подошла к месту, где сидела Турхан и приложилась к протянутой руке. Ноздри валиде-султан защекотал приятный аромат мускуса.
- Моя ненаглядная доченька, - нежно произнесла женщина, целуя Гевхерхан в либ, - ты затмеваешь солнце и луну. Пусть Всевышний дарует тебе счастливую жизнь с Эркином-агой.

- Любимая племянница, - Айшехан просияла, увидев Гевхерхан. Нынче она была необычайно красива. Турхан сказала истинную правду - нареченная заставила солнце и месяц стыдиться своего блёклого света, - да не смутится тебе Всевышний. Счастья тебе и твоему супругу.
За этими словами последовал ещё один искренний поцелуй и объятие. Айшехан была рада видеть, что её дорогая племянница сверкает в этот чудный вечер. Церемония началась. Невесту под задушевное пение усадили посреди комнаты, покрыли голову красной вуалью, доходящей до самого пола. Никто ни слова не проронил, пока длилась прекрасная песня. На правую руку султанши нанесли узор из хны, а на ладони тою же хной нарисовали густой липкий круг. Айшехан внимательно смотрела на племянницу, и от её взора не укрылись слёзы, которые обильно стекали из глаз. Даже вуаль не смогла скрыть их.

- Ваша правда, госпожа, - робко поддержала Рукийе. Какой-нибудь год назад она была свидетельницей того, как Турхан-султан, руководствуясь своими тайными целями, выдавала замуж Гюльсюм-сультан, которую Рукийе знала с самого детства, и султанша, можно сказать, выросла у неё на руках, - валиде-султан даже своих детей не жалеет. Страшно подумать - выдать нашу Гевхерхан-султан своими руками...
Рукийе запнулась, понимая, что сказала лишку. Она сделала вид, что закашлялась, чтобы как-то сгладить неловкость. Тем более, что неодобрительный взгляд госпожи красноречиво намекал: "помни о своём месте".

С самого утра Элиф была подле Гевхерхан-султан. Госпоже была необходима не только её помощь как служанки, но и дружеское утешение, поддержка и ласковое слово. И Элиф не поскупилась ни на что из перечисленного, так как любила свою госпожу, как самую близкую подругу. Всё то время, пока шла церемония хны, Элиф тоже была рядом. Когда же всё закончилось, стихло пение и девушки разошлись, калфа заняла место рядом с Ирум. Поскольку за соседним столиком расположились Пейкан-султан и её валиде, обе калфы должны были находиться поблизости.
- И не надейся, Ирум-калфа. Гевхерхан-султан зовёт меня в свой новый дворец. Я буду безотлучно при ней, как и здесь. И запомни: я буду знать обо всём, что здесь происходит. И о твоих делишках - в первую очередь.

Пейкан не пропустила слова госпожи мимо ушей. Мысль о том, что её могут сосватать не просто без её ведома, но даже без ведома родной матери, страшно смутила её. Однако девушка решила, что лучше проявить чувство юмора в такой ситуации.
- Не волнуйтесь, госпожа. Тот, кто захочет стать моим супругом, должен сразиться со мной. - и Пейкан усмехнулась, так что всем сразу полегчало на душе. Сомнение и боязнь, зароненные Салихой-султан, исчезли, как дым.
- Валиде, - султанша повернулась к матери, - а что это за человек Эркин-ага? Я только слышала, что он боевой наставник брата-повелителя, и всё. расскажите мне о нём...

Тем временем в Хюнкяр Одасы тоже царила праздничная атмосфера. Столы, ломящиеся от кушаний и музыканты наличествовали, не было только танцовщиц, но это ничуть не мешало всем собравшимся наслаждаться прекрасным вечером. Повелитель, как ему и полагалось, сидел на особом месте. Против него расположился Эркин-ага в качестве зятя, шехзаде сидели по правую и левую руку от падишаха, причём за каждым столиком их помещалось по двое. Паши и беи, удостоившиеся чести быть приглашёнными на праздничную трапезу, заняли места подальше. Мехмед был добродушен, но сдержан. Он очень переживал за сестру, но держался с невозмутимым величием и спокойствием. Никях совершён, и этого уже не изменишь.
- Стража! - громко позвал повелитель, делая знак ичогланам отворить двери покоев. В комнату вошёл бостанджи. В руках он торжественно нёс парадный ятаган, инкрустированный самыми дорогими камнями. Султан принял драгоценное оружие из рук аги и обратился к новоиспечённому зятю Османской династии:
- Эркин-бей, мой верный помощник и наставник. Пусть этот клинок служит тебе орудием против неверных. Если же ты обагришь его кровью безвинно убиенных людей, то сам подёшь от его смертоносного лезвия. Помни: ты теперь входишь в семью падишаха. Честь династии отныне и в твоих руках.
С этими словами Мехмед протянул ятаган своему учителю.

Праздничная атмосфера, царившая в покоях султана, ничем не омрачалась. Падишах был в хорошем расположении духа, или по крайней мере, выглядел так. Хотя, Эркин чувствовал недоброжелательные взгляды, пока они оставались взглядами, он мог не беспокоиться. Принимая подарок из рук Мехмеда, янычар, а теперь и зять династии, произнес:
- Благодарю, повелитель, за столь щедрый дар. Этот клинок верой и правдой будет служить Вам во славу династии османов. Да будет Аллах мне свидетель!
Снова заняв свое место, ага огляделся. Ему показалось, что он услышал чей-то недовольный ропот, но вполне возможно, что это был лишь сквозняк.
- Благодарю, шехзаде, - Эркин обратился к Мураду. - Обещаю оберегать Гевхерхан-султан с тем же рвением, с каким я бы берег самый дорогой алмаз династии.