Дворец Алемдара-паши стал первым местом прибывания Гюльнюш. Здесь она казалось бы она попрощалась со своей прошлой жизнью, здесь она начала привыкать к местным обычаям и традициям, здесь ей пришлось смирить свою гордость, забыть о том, что она является дочерью одного из богатейших людей Венеции и принять свое положение. Давалось это не просто, но Гюльсюм султан, которая оказалась ее ровесницей, была с ней добра. Другие девушки, что служили во дворце паши попытались научить Гюльнюш языку. Освоить письменность ей было еще тяжело, странные значки были далеки от ее простого и понятного языка, но заговорила она довольно быстро. Разговаривая с другими служанками Гюльсюм султан, она не только практиковалась в этом чудном для венецианке языке, но и узнавала, что же происходит во дворце. Как оказалась, хозяйкой дворца является никто иная, как сестра султана Мехмеда, правителя великой Османской Империи. Гюльнюш объяснились, что, как водиться, султанши не вмешиваются в политические дела, по крайней мере, открыто, но имеет довольно завидное положение. Члены династии всегда стояли выше других людей, а значит, Гюльнюш, если она не хочет вечно заниматься тем, чтобы подметать комнаты во дворце паши, не плохо было бы ладить с султаншей.
Впрочем, это было не сложно, потому что Гюльсюм султан казалась Гюльнюш девушкой очень покладистой и доброй. По крайней мере, иного горя, как тоска по родине, она не имела в этом дворце.
- Гюльнюш хатун, ты оглохла что ли? Или все-таки до конца не понимаешь по нашему? - Гюльнюш моргнула, понимая, что обращаются к ней. Она и еще несколько девушек разбирали ткани, которые портниха привезла для султанши.
- Что? Ты это мне? - Венецианка подняла глаза на подошедшую хатун. Почти все время она думала о доме, день проходил за днем, и Гюльнюш чувствовала, что нить, связывающая ее с домом становилась все тоньше и тоньше.
- Тебе, конечно, хатун. Тебя султанша зовет, поторапливайся.
Отложив ткань, которую Гюльнюш держала в руках, она оправила свое просто платье и направилась в покои султанши.
- Госпожа, - войдя в покои султанши, Гюльнюш присела, с удивлением провожая взглядом двух девушек, которых попросили выйти. - Мне сказали, что вы звали меня.
Гюльнюш медленно кивнула. Разговоры о том, что она не останется во дворце паши ходили упорно. Но благо ли это означало, девушка не знала.
- Стало быть вы решили, что со мной будет? - Проговорила Гюльнюш. Могло ли так быть, что султанша отпустит ее домой?

Гюльсюм султан была мила и добра, поэтому на какой-то краткий миг Гюльнюш действительно позволила себе помечтать о том, что ее отправят домой. Надо сказать, что такая мысль не покидала ее голову не на миг, именно поэтому она старалась быть с госпожой любезной. Возможно, другие служанки были правы, если не гневить сестру султана, то она сможет как-то посодействовать несчастной. Ведь она, как принцесса. Гюльнюш хорошо помнила, как на ее родине относятся к принцессам. Конечно, они не всесильны, но и это дело не требовало особой власти. Гюльнюш находилась в ее доме в качестве служанки, а отослать свою собственную служанку обратно в ее родные края, сложно ли? К тому же, здесь так много девушек подобных Гюльнюш. Многие даже рады своему положению. Зачем здесь держать несчастную Евгению, если у сестры султана всегда будет так много слуг, сколько она пожелает?
Но мечты разбились вдребезги, когда султанша заговорила. О доме не шло и речи. Который раз Гюльнюш пришлось принять то, что домой она не вернется. Она закусила губу, думая о том, как сейчас там ее мать и отец. Она хотела спросить у Гюльсюм султан каково бы ей было, если бы ее забрали из родного дома и увезли к далекими берегам против ее воли? Но Гюльнюш молчала. Ей не хотелось казаться слабой. Все же она была урожденной Вория, а значит, что в ее жилах течет благородная кровь. И держать она себя должна достойно. Как бы расстроились ее мать с отцом, узнав, что Евгения отчаялась? Что она плачет? Нет, такого гордая венецианка себе не позволит!
Нерешительно Гюльнюш села. Она никогда еще не беседовала наедине с султаншей. Да и в этой стране даже при своем положении, вряд ли бы позволила вольготное общение с представителем королевской семьи. Но Гюльсюм султан кажется и не думала хоть как-то выказать ей презрение. Наоборот, она словно пыталась ей в чем-то помочь. Но в чем, Гюльнюш не понимала. Слова, которые говорила султанша были ей не знакомы. Нет, конечно, про Топкапы она уже слышала. Как заведенные, трещали девушки, рассказывая, что это самый прекрасный дворец мира. Слышала она о нем и в детстве. Османская Империя всегда считала Рим своим главным врагом, в свою очередь католический мир отвечал тем же. Конечно же, все в Венеции считали Стамбул ужасным местом.
"И не напрасно", - Решила Гюльнюш. - "Ведь никто из католического мира не осмелился бы похитить человека. Все пираты - это жуткие османы."
Правда, справедливости ради, Гюльсюм султан вовсе не казалась жуткой. Она была ровесница Евгении, и при других обстоятельствах венецианка была бы рада с ней подружиться.
- Топкапы? - Переспросила Гюльнюш, словно пробуя это слово на вкус. Даже звучало оно красиво. Все сказки востока непременно говорили об огромных богатствах султана, о прекрасных садах, о невиданных чудесах. Но услышав о гареме, Гюльнюш нахмурилась. - О, я знаю, что такое гарем! - Заявила она. - Там живут бесправные женщины султана. Их там много, и он может выбирать любую. А если они отказывают, то их убивают!
Выдав все эти бесценные, по мнению Гюльнюш сведения, она с ужасом взирала на госпожу.
- Вы хотите, чтобы меня тоже там убили? Что вы такое говорите? - Гюльнюш замолчала, понимая, что ее познания о гареме как-то не вяжутся со словами султанши. - Я не понимаю, о чем вы., - честно призналась венецианка. - Вы хотите, чтобы я познакомилась с Вашим братом?
Истинный смысл слов Гюльсюм султан был еще не понятен Гюльнюш хатун, но все же она решила добавить на всякий случай, чтобы точно убедиться, что никто не собирается ее убивать. - А Ваш брат не будет против?

- Я не..., - Гюльнюш запнулась, чувствуя, что явно сказала что-то лишнее по тону султанши. Но коварные страхи не давали ей покоя. Там, откуда она родом к жителям Османской Империи относились со страхом и ненавистью. Она часто слышала от отца, как тот критиковал частое бездействия Ватикана, считая, что османов надо уничтожить, и европейцам это под силу, если они объединяться. Наверное, сейчас отец Евгении прибывает в еще большем негодовании, чем был раньше, касательно османов. - Я не хотела Вас обидеть, госпожа, - быстро проговорила Гюльнюш. - Вы действительно были так добры ко мне здесь, во дворце. Но мне страшно покидать Вас.
Венецианка замолчала, покачав головой. Может быть попросить Гюльсюм султан, чтобы она оставила ее во дворце? Но просить о подобном Гюльнюш не решилась бы. Не только потому, что это претило ее натуре, Гюльнюш не привыкла кого-то о чем-то просить, но и потому, что что-то в словах сестры султана ее заинтересовало. Только признаться в этом она не могла не только Гюльсюм султан, но и себе самой. С самого раннего детства Евгения знала, какое ее ждет будущее. Девушки ее статуса, рода и положения чаще всего становились супругами таких же блистательных сеньоров. Они были вхожи в высший свет, они имели обширные связи и блистали на балах в лучших домах Европы. Некоторые, самые удачливые из них, становились родственниками правящих династий Англии, Франции, Испании и Италии. Но сама Гюльнюш и подумать о таком не смела. Не смотря на то, что ее семья была богата и респектабельна, последнее, что ей сулило, это брак с особами королевской крови.
- Я слышала о Хюррем-султан, - эту историю слышали многие. султан Сулейман Хан был злейшим врагом Рима, он завоевал огромное количество земель. Султана Сулеймана боялись все, и в то время, как он умер, все в Европе, казалось бы, вздохнули спокойно. Но гораздо интереснее Евгении было узнать не судьбу блистательного султана вместе с его завоеваниями, а о прекрасной рыжеволосой красавице, о которой говорил весь мир. - Все говорили, что она буквально пленила султана Сулеймана. Я слышала, что в их браке, то есть у них, - быстро поправилась Гюльнюш, помня о том, что понятие брака здесь разнится с европейскими представлениями, - родилось несколько принцев, то есть... шех... шехзаде, кажется. Это ведь так называется? Но я...
Гюльнюш замолчала, пытаясь осознать то, что ей предлагает султанша.
- То есть Вы действительно считаете, что мне там место? Что я смогу? Достичь могущества? Как же это? Разве это возможно? Я же ничего в этом не смыслю...