Не прошло и недели с того момента, как Сулейман-паша разговаривал с Шивекар-султан, как ему пришло короткое письмо от другой хасеки. На сей раз - от Хюмы Шах-султан, матери шехзаде Мурада. В письме госпожа говорила, что готова, так же как её близкая подруга, помочь паше в его деле. Если он готов принять эту помощь, то надлежит встретиться в том же самом месте, где состоялся разговор с Шивекар. то есть, в ювелирной лавке на Крытом Рынке. Решив, что ослушаться - значит накликать на себя беду, тем более, что Хюма Шах - мать одного из старших шехзаде, так что к её словам и указаниям лучше прислушаться уже сейчас. Кто знает, в какую сторону повернётся колесо Судьбы?
Караван-сарай, в котором остановился Сулейман, кишел постояльцами, и исчезновения одного из них никого не удивит, так что паша безбоязненно вышел в город, одевшись в более-менее простую одежду и покрыв голову чёрным тюрбаном, а его конец обмотал вокруг шеи наподобие шарфа.
Ахмед-эфенди встретил гостя немного растерянно, но услышав о том, что тот здесь по важному делу, о котором нужно молчать, стиснув зубы, прекратил расспросы и отвел пашу в комнату, поставил резную перегородку и скромненько удалился. Паша прождал не слишком долго. Дверь в ювелирную лавку отворилась, послышались тихие и лёгкие шаги. Женские, без всякого сомнения. Паша приготовился к разговору. Стоя за ширмой, Сулейман увидел, как в комнату вошла женщина, роскошно одетая, в высоком хотозе, инкрустированном драгоценными камнями. Посередине красовался большой сапфир.
"Одевается не хуже Фатьмы..." - подумал он, но отогнал прочь эти мысли. Вспоминать супругу ему не хотелось, хотя он по-прежнему любил её и даже был словно привязан к ней невидимыми человеческому глазу путами. Хасеки была очень красива и величественна. Паша, зная дворцовые порядки, поклонился госпоже. Та удостоила его благосклонным кивком и тихо прошествовала за перегородку. Османские обычаи не позволяли такой женщине, как Хюма-султан, разговаривать с визирем в открытую.
- Добро пожаловать, госпожа. - вежливо произнёс паша. - Получив Ваше послание, я не мог сидеть, сложа руки. Раз Вам всё известно, нет смысла отнекиваться.
Паша говорил очень учтиво, но в душе сомневался в том, что от Хюмы-султан будет какая-то помощь. К тому же, обо всём случившемся знают уже двое женщин из дворца, а то, что знают двое женщин, скоро узнает не только весь дворец, но и весь Стамбул. Кто может поручиться о том, что хасеки-султан не выдаст тайну Сулеймана прежде времени? Все считают, что он мёртв и похоронен в Манисе. Пусть так и считают, пока не найдётся подходящий способ открыть всю правду.
"Впрочем, может быть, именно союз с двумя такими разумными и влиятельными султаншами, как они, и поможет разрешить всё дело? Одна - мать шехзаде Мурада, повелитель очень любит её, другая обладательница больших богатств, привозимых из Дамасских земель. Чем же худо?"
- Я весь во внимании, Хюма Шах-султан хазретлери. Вы хотели поручить мне что-то важное, не так ли? - и визирь бегло взглянул по ту сторону ширмы. Хасеки слушала его со спокойствием, даже с напускным равнодушием.

Отредактировано Кёр Сулейман-паша (2017-12-13 13:28:06)

Албанец усмехнулся в усы: Хюма-султан, это слышно по её голосу, очень умная и дальновидная женщина. Такие, как она, быстро находят нужные пути и договариваются с подходящими людьми. К тому же, надо отдать должное её тактичности - все женщины, воспитывавшиеся во дворце, имеют превосходные манеры, а Шах-султан, которая вот уже почти пять лет является законной супругой повелителя, может дать фору всем остальным.
Здравие... В добром ли здравии может быть человек, который прошёл все круги ада? Сулейман на здоровье жаловался очень редко, даже когда его больше десяти раз ударили ножом там, в лесу, он не издал ни звука, да и потом, когда он попал в простую семью, где его выхаживали, паша не подал и вида, что ему очень тяжко. Он нашёл в себе силы быстро встать на ноги, собрал всё мужество, чтобы без стенаний двигаться и даже помогать по хозяйству тем добрым людям, которые так заботились о нём. Албанец не гнушался колоть дрова, помогать в починке воза, ставить вехи для виноградников - в те дни он чувствовал себя не визирем, а таким же простолюдином, как и его спасители. Его самолюбие ни разу не подняло голову, гордость не проснулась и не взбунтовалась против такого поведения. Как истый мусульманин, паша чувствовал себя в неоплатном долгу перед этими добрыми, простодушными османами, которые отнеслись к раненому с такой любовью.
Сулейман поморщился, но на вопрос госпожи ответил со сдержанным достоинством:
- Я в здравии, госпожа. Аллах милостив. О чём идёт речь, я могу догадаться. Фатьма-султан и Вам перешла дорогу.
Паша не спрашивал, а утверждал это, утверждал так, словно знал всё, что происходит во дворце между жёнами султана и Фатьмой. Да, характер госпожи нельзя назвать ангельским, он скорее похож на нрав подлого иблиса. Впрочем, негоже так говорить о представительнице величайшей династии всех времён. Как знать, может быть, Хюма Шах привыкла отзываться о членах султанского рода с почтением, о ком бы ни шёл разговор. Сулейман прокашлялся.
- Вероятно, у Вас с госпожой вышла ссора, хасеки хазретлери. Но чем я могу служить Вам? Для всех я давно мёртв, никто, кроме Шивекар-султан и Вас не знает, что я выжил. Чем же, по-Вашему, может быть полезен мертвец?
Сулейман произнёс это с издёвкой. Смеялся он, разумеется, не над баш-хасеки, а сам над собой. В самом деле, хорошенькое выходит дело - Фатьма-султан может получить превосходный урок от выходца с того света, которому помогут две весьма умные госпожи из окружения падишаха. Да что может быть лучше, шайтан побери? Ничего!