Вечер проходил в построении планов на день грядущий. Сегодня лала рассказывал, что Маниса всерьёз пострадала от пожаров, эпидемий и прочих житейских злоключений, так что санджак нуждается в тщательной проверки, а его жители - в помощи и заботе. Не сказать, чтобы прежний наместник дурно справлялся со своими обязанностями, но всех бед не одолеть за раз, и кое-что выпало на долю новоназначенного шехзаде. Одним словом, Орхан решил рьяно взяться за восстановление Сарухана, куда его милостиво определил повелитель. Теперь шехзаде сидел в своих покоях и разбирал жалобы народа. В большинстве писем говорилось о здешнем судье, который взял за правило обирать простых горожан. Жители буквально стенали от его несправедливости.
"Всё ясно. Тутошнего кадия надо завтра же снять с должности. Надо будет нанести ему визит завтра, всё одно идёт осматривать город. О, Всевышний, помоги мне на новом пути, не дай стать тираном."
Особая корзинка, в которой лежали все просьбы и челобитные от горожан, была, наконец, отставлена в сторону. Орхан устало закрыл глаза, которые от длительного чтения уже порядком болели. В этот момент дверь тихонько скрипнула, и кто-то тихий и проворный скользнул в покои. Шехзаде мгновенно очнулся от своего трёхсекундного забытья и воззрился на вошедшего. Вернее, вошедшую, ибо в комнату зашла Бихруз-калфа, ведавшая делами гарема.
- Ты как раз вовремя, Бихруз-хатун. - произнёс шехзаде. Иной бы на его месте раздражённо потребовал снять с поста того нерадивого, который пропустил в покои наследника кого-то в неуказанный час, однако Орхан, и сам будучи нарушителем множества дворцовых правил, не гневался на своих придверников, тем более, что главная калфа в гареме вхожа сюда по должности.
- Завтра я отправляюсь в город. Лала поддержал мою затею. Передай Шехназ-султан, чтобы не волновалась обо мне, со мной всё будет в порядке.
Здесь, в Манисе, Орхан чувствовал себя настоящим хозяином жизни. Во-первых, он - в санджаке наследника, во-вторых - здесь нет верных людей валиде, которые шпионили бы за шехзаде на каждом шагу, а в-третьих - возлюбленная рядом. Теперь им никто и ничто не мешает быть счастливыми. Даже многочисленные заботы, которые в самом скором времени должны обрушиться на плечи шехзаде, не могли помешать их любви.

Орхан не мог скрыть изумления. Неужели Шехназ велела устроить этот праздник по собственному желанию? Может быть, она думает, что так ещё больше привяжет шехзаде к себе, тогда к чему такие неуместные старания... Пусть хоть все красавицы мира соберутся под этими сводами, Орхан и не взглянет на них, он будет видеть перед собой только Шехназ.
Бихруз стояла в ожидании ответа, но и Орхан ждал от неё каких-либо пояснений. Ни тот, ни другая, не торопились что-то ещё говорить, однако шехзаде нарушил молчание первым. Он внимательно посмотрел на калфу и произнёс с сомнением:
- Может, ты ослышалась, хатун? Может, поняла слова Шехназ-султан неправильно? К чему сейчас какие-то празднества, когда народ бедствует?
Бихруз не отвечала. По её лицу было видно, что она обдумывала свой ответ, причём тщательнейшим образом. Орхан нахмурился. У этой хатун очень умные и хитрые глаза, наверняка, за этим решением, якобы принятым госпожой, стоит именно она. Хотя можно ли осуждать хатун, которая управляет гаремом, за хитрость? Напротив, это скорее достоинство, нежели недостаток, и его надо поощрять, а не порицать.
- Вот что, калфа. - сказал Орхан после раздумий, длившихся около минуты. - Это решение принято не просто так. Может, это приказ моей валиде. Я знаю, она не любит Шехназ, и с неё вполне может статься отдать тебе несколько поручений - например, подобрать для меня наложницу. Так вот хочу предупредить: ты не в гареме Топкапы, а в Манисе, и этим санджаком управляю я. Вздумаешь затевать игры за моей спиной - ни Всевышний, ни нечистый тебя не спасут. А теперь рассказывай правду.

Выслушав Бихруз, шехзаде закусил губу. Значит, наложницы стосковались по "светозарному" лику Орхана... Что ж, Шехназ повела себя очень разумно и теперь как бы даёт понять мужу, что и ему не следует отпираться и пойти на некоторые уступки. Однако почему ей не пришло в голову рассказать Орхану всё, он бы угомонил девушек самым простым способом - высылкой из дворца. Да в конце концов, к чему излишнее количество красавиц, когда есть та, которая одним единственным взглядом способна заставить тысячу самых изящных гурий устыдиться своей невзрачности.
- Бунт, говоришь... - устав бесцельно стоять на одном месте, Орхан обошёл калфу кругом, словно пытаясь отыскать на ней заветную дверцу, которая открывает все её замыслы. - Если Шехназ-султан так приказала, я не прочь.
Мгновенно перед глазами шехзаде встал праздник двухлетней давности, когда Махиэнвер-султан устроила для своего льва прекрасный вечер с музыкой и танцовщицами. Среди них была и чернявая Эфшан, чьи нежные ручки до сих пор вспоминались наследнику. Вспомнился и разговор с валиде накануне отъезда. Узнав, что Эфшан носила под сердцем дитя, её смерть была принята Орханом уже по-другому. Он сожалел о том, что хатун умерла с плодом во чреве. А ведь у шехзаде мог бы уже быть сын.
- А теперь оставь меня, хатун.
После этих слов, Орхан сел за стол и вновь придвинул к себе бумаги. Лучше не думать о предстоящем празднике, как-никак, это всего лишь предлог, чтобы успокоить гарем, а ещё... вот об этом шехзаде задумался только сейчас: Шехназ могла ему устроить проверку на верность. Но откуда у неё взялись сомнения, ведь он никогда не подавал ей повода к ревности... Нет, скорее всего, здесь не обошлось без валиде.