Стого паметного разговора прошла неделя, но султан до сих пор ходил как оглушённый. То, что рассказала ему Айшехан, никак не вязалось с его представлением о брате... да и о матери тоже. В который раз Ибрагим вынужден был мириться с мыслью, что хороших людей на этом свете гораздо меньше, чем дурных. И как же получилось так, что в их великой семье есть и те, и другие? Одно он знал наверняка: Айшехан добрая, почти святая, и заслуживает счастья. Настоящего, которое не уходит, а остается навечно. И этим счастьем могут быть для неё только семья и дети. С этими мыслями Ибрагим поднялся из-за стола, на котором лежала кожаная книга законов, и кликнул верного агу.
   - Ступай, Кисмет, и скажи валиде, что я к ней сейчас приду для разговора. Не задерживайся.
Абиссинец кивнул и скорым шагом вышел из просторных покоев. Вернулся он минуты через три с вестью, что валиде немного нездорова, но ждёт его с радостью.
   - Прекрасно. Возможно, разговор будет долгий. В таком случае расскажешь мне, кто меня искал.
Ибрагим вышел из комнаты и двинулся по коридору. Так ли часто он ходил по своему дворцу? Нет - он отчего-то боялся их, особенно теперь. Ему везде мерещилась тень покойного Мурада.
Нет, так нельзя. Надо гнать эти поганые мысли из головы. Сегодня велю устроить небольшой ужин на открытом воздухе - соберу своих визирей, пусть и они развеются... Забыться, главное забыться. Но сначала подклюсь кое-какими мыслями с матерью.
Он застал Кёсем-султан сидящей на длинной тахте с гаремной книгой в руках. Старая верная Афра-хатун была тут же. Увидев входящего султана она коротко произнесла "Повелитель...", поклонилась и тут же удалилась, не дожидаясь приказа самой Махпейкер. Та же в свою оченедь устремила свой пронзительный и мудрый взор на сына.
   - Доброго дня, валиде. Как Вы себя чувствуете? Я пришел к Вам с важным разговором. Это касается Айшехан...
На последних словах взгляд госпожи переменился. Он стал из пронзительного, но спокойного, каким-то странным - любопытным, заинтересованным и опасливым одновременно.
Она чего-то боится? Знаю, со мной третьего дня случился приступ, но теперь я снова на ногах и не стану принимать решения в запале...

- Хвала Всевышнему, я здоров. Но теперь о деле. - султан присел рядом с матерью и испытующе глянул на неё. Он чувствовал, что не слишком близок с ней - может быть, общие заботы-хлопоты сблизят её с сыном? По крайней мере, очень хотелось на это надеяться. - Так вот. Сестра несчастна без любви. Она потеряла мужа и детей, кроме нас с Вами у нее никого нет в этой жизни. Я не могу допустить, чтобы такой прекрасный цветок как моя Айшехан увял в одиночестве - без любви и поддержки.
С каждым словом валиде менялась в лице. Султан понял, что и она думала о судьбе дочери, и что именно с этим делом она в свое время обратилась бы к нему. Ибрагим вздохнул: нет ничего хуже, когда лишаешься тех, кто тебя всей душой любит. Наверняка, она любила яхюсрева-пвшу, иначе не убивалась бы так... Теперь самое главное: найти замену, достойную, надёжную. Вроде бы пустяковое дело - мало ли в Совете подходящих кандидатур? Но вопрос состоял в другом: полюбит ли кого-нибудь сестра?
   - Я вижу по Вашим глазам, - продолжил повелитель. - что Вы уже думали об этом и неоднократно. Тем лучше. Быть может, у вас есть кто-то на примете? Если это так, то назовите имя. Вместе нам проще будет обдумать это дело. 
Еще один взгляд на мать. Она сидит такая величественная, спокойная, но слегка усталая... Ибрагим сызмальства чувствовал к ней нечто вроде благоговения, но в то же время он чувствовал непреодолимый страх, когда она вдруг переводила на него свои таинственные, умные, опытные и коварные глаза. И хуже всего было, когда в них появлялась любовь или материнское волнение. Вот и сейчас, в это мгновение, на султана глядели эти непостижимые глаза. Создавалось такое впечатление, что валиде уже все обдумала, но делиться с сыном пока не хочет. И тому, возможно, были причины.
"Она считает меня сумасшедшим... Но это же не так. То, что со мной был припадок, не означает, что я безумен... Аллах, как странно она смотрит... Что у Вас на уме, валиде?"

- Вот как... - глаза Ибрагима сузились и в них забегали любопытные огоньки. Он знал: валиде слов на ветер не бросает, и уж если решила озаботиться судьбой своих детей, то костьми ляжет, а сделает всё для их счастья. Видимо, и сейчас матушка была настроена очень решительно, хотя голос у неё изредка вздрагивал от волнения, а в очах стояла тревога.
Кандидаты у Ибрагима были, даже не один. И озвучить их в любом случае нужно было. И если валиде одобрит, то можно попробовать устроить знакомство будущих супругов.
  - Тогда слушайте, валиде, - начал Ибрагим, внимательно глядя матери в лицо, - я уже имею на примете двух достойных людей. Первый - это Салих-паша. Он входит в совет дивана, нестар и хорош собой. К тому же этот человек верен нашей династии, и Айшехан будет за ним как за каменной стеной.
С Салихом-пашой султана связывала дружба. Этот человек стал соучастников многих разгульных попоек, похождений, выручая своего господина и остерегая его в трудную минуту. Так что Салих представлялся Ибрагиму наилучшей партией для Айшехан. За всё время паша ещё ни разу не переступал границы в общении со своим государем - не позволял себе лишних высказываний, а был предупредителен и вежлив.
   - Как вы это смотрите, валиде?

Ибрагим чувствовал, что мать как-то растерялась оттого, что было названо именно это имя, а не чьё другое. Или, может, стоит приписать это тому, что валиде просто не была готова к такому разговору. В любом случае, первая кандидатура, как видно, не внушает ей особого доверия. Странно, ведь валиде пересекалась с пашой раз или два, саоль помнится. Может, именно поэтому она так скептически отнеслась к предположению сына.
Султанша некоторое время была в раздумьях, а после взглянула на Ибрагима с большей заинтересованностью, нежели прежде, и попросила назвать имя второго. Сын слегка поколебался, ибо в этом случае он уже не был так уверен в разумности своего предложения, однако невод, как говориться, был закинут.
  - Эркин-ага. - несколько сухо и неуверенно произнёс повелитель. - Он занимает очень важный пост. К тому же молод, умён... Он может стать для сестры прекрасной опорой.
Действительно, старший ага янычар мог быть для госпожи подспорьем в счастливой жизни, если бы не его темперамент, о котором повелитель был наслышан. Так что теперь, когда он поделился с валиде своим предварительным выбором, душа как-то больше лежала к визирю Салиху. Но выбор оставался именно за Кёсем-султан, которая лучше понимает Айшехан и на правах матери просто обязана организовать её жизнь.
   - Валиде, мне кажется, Вы не согласны со мной. А есть ли у Вас кто-то на примете?

Ибрагим слушал свою валиде со всем вниманием, коим обладал (а его султану было не занимать!) и с каждым словом проникался доводами Махпейкер всё сильнее. Да, по своему положению Эркин-бей был достоин руки его сестры, но в то же время раз валиде говорит, что рисковать жизнью Айшехан нельзя, значит, за ним водится что-то нехорошее, о чём сама Кёсем-султан или хорошо знает, или просто подозревает. Как бы там ни было, но вторая кандидатура отпала начисто. Наконец прозвучало третье имя - Мустафа-паша. Ибрагим хорошо знал этого человека, видел его и в государственных делах, и на буйных праздниках... Правда, теперь султану было совестно заикаться паше о сватовстве сестры: полгода назад случился инцидент, за который Ибрагим до сих пор раскаивается. На одном из заседаний у султана случился припадок безумства, и он придрался к какому-то неосторожному слову паши, чуть собственноручно не лишив его головы. Хотя с другой стороны эта помолвка может поддержать визиря, который был Ибрагиму по душе. Однако ему не хотелось стать тираном в глазах Айшехан, и повелитель решил любым способом узнать её мнение о браке... а может быть, и о том, кого она любит взаправду. Может случиться так, что ни тот, ни другой из возможных женихов ей не по нраву.
   - Мудрый совет, валиде. Мустафа-паша хоть и не так молод, но умён и, главное, достойный сановник. Недаром же мой покойный брат принял его в Совет...
Последние слова Ибрагим произнёс несколько вкрадчиво, с едва заметной улыбкой: этим он дал понять валиде, что та слишком много на себя берёт в последнее время, раз покровительствует некоторым вельможам и ратует за их членство в Совете. Но не смотря на то, что это обстоятельство раздражало повелителя, кандидатура Мустафы-паши ему нравилась больше остальных. Главное, чтобы он оставался верен своему государю, а не только его матери, как бы могущественна она ни была.

Вдохновенная речь валиде Махпейкер заставила мужчину призадуматься кое о чём. Во многом мать, конечно, права, но вводить своих людей в состав Совета - значит, подсылать к сыну шпионов.  Но сейчас Ибрагим счёл лишним ставить это на вид своей валиде. В конце концов, раз она желает мира и покоя в государстве...
   - Я понял Вас, матушка. Однако мы все люди, нам всем свойственно ошибаться. Надеюсь, и Вы не ошиблись в Вашем ставленнике. Иншалла, он всегда будет так же верен нашей династии, как и теперь.
Султан ровным счетом ничего не имел против паши. Он искренне считал его хорошим государственным деятелем, и почему бы его не вознаградить за это по заслугам! Однако в таком деле как брак нужно было решительное слово сестры.
   - Скажите, валиде... А что сама Айшехан думает об этом? Вы говорили с ней про замужество? Вы не должны забывать о её мнении.
Конечно, Ибрагим очень надеялся, что у него получится сосватать сестру столь же удачно, как в своё время это сделал Мурад... О, Всевышний... опять он, опять этот жестокосердный вспомнился! Но в одном его нельзя было обвинить: он не желал зла своей сестре. Да, он выбрал для неё мужа по своим меркам, а получилось так, что Айшехан влюбилась в пашу с первого взгляда. А у него, у Ибрагима, получится сделать так же? Сумеет ли он убить двух зайцев - и интересы государства соблюсти, и сестру осчастливить?
    - Вот что. - начал Ибрагим, поднимаясь с места. - Мой почивший брат, султан Мурад-хан хазретлери, избрал супруга доя Айшехан наобум. И она была счастлива. Но я в случайности не верю. Выведайте, валиде, может, её сердце бьётся для кого-то? Я не хочу, чтобы она, ангел во плоти, страдала в принудительном браке. В любой день и час зовите меня, если что-то узнали или приняли какое-то решение. А сейчас доброго дня Вам.
Ибрагим поцеловал протянутую матерью руку и скорым шагом вышел из её покоев. Он решил навестить Хюму Шах, которая теперь носит под сердцем его ребёнка.